Я уставилась в темноту туннеля за окном. Родители Алекса уже наверняка прилетели и забрали его из госпиталя. Я могла представить, как мама возится с ним, а он постоянно уворачивается от ее прикосновений. Как бы я хотела, чтобы он все понял! Я с силой ущипнула себя за бедро – нельзя сейчас об этом думать. Любое воспоминание о нем заставляло мое сердце ныть от боли. Мне нужно сосредоточиться.

Я вышла на Бейкер-стрит и подождала, пока толпа пассажиров пройдет мимо меня к эскалаторам. К тому времени, как поезд отъехал, меня окружало только потрескивание лампочек над головой и шелест мусора, кружащегося на ветру. Я подошла к краю платформы и наклонилась вниз: затхлый ветер из туннеля касался моего лица, словно чье-то горячее дыхание. Интересно, знал ли Коннор, что его вот-вот собьет поезд? Хотя все произошло так быстро – наверное, он даже не успел ничего понять.

Или, быть может, для него время замедлилось, и он мог видеть, как приближаются огни поезда, чувствовать, как он теряет равновесие и летит вниз… У него была пятерка по физике – он бы сразу понял, что не сможет выжить – учитывая скорость поезда, его тело просто разорвет на части. Всего секунда – и он уже мертв.

«Один», – начала я считать про себя. Время тянулось безумно медленно.

Вдали послышался скрежет приближающегося поезда, поток воздуха сдул прядь волос с моего лица и закружил мусор по земле. Снизу платформа была усыпана мелкими темно-серыми камешками. Я заглянула вниз, а вокруг снова зашуршал мусор, но в этот раз виной тому стали крысы. Они считались уборщиками лондонского метро, потому что уничтожали все мало-мальски съедобное, что падало с платформы. Я уже как-то раз видела грызунов, снующих туда-сюда через рельсы. Говорят, что в Лондоне ты всегда находишься на расстоянии двух метров от какой-нибудь крысы – но это больше похоже на байку с Фейсбука, которую никто никогда не проверял.

В шестом классе у нашего преподавателя по естественным наукам было две крысы, которых он держал в классе. Их звали Микки и Минни – очень оригинально. Минни была милой, а Микки никогда не проявлял особого дружелюбия. Не припомню, чтобы он кого-нибудь кусал, но и добрым он явно не был. Когда они умерли, я предложила провести вскрытие, чтобы определить причину смерти. Мои одноклассники только ужаснулись этой идее. Да ради всего святого, это же занятия по естественным наукам! А меня сочли странной всего лишь из-за какого-то предложения. Но ученые всегда делают то, что должны – и сейчас я собиралась поступить так же. Неприятно, но необходимо.

«Один».

Грохот в туннеле стал громче.

«Два».

В воздухе появился кисловатый запах, заставляющий меня сморщить нос.

«Три».

Крысы убежали с рельсов.

«Четыре».

Я глубоко вздохнула и сделала шаг.

«Пять».

Двадцать девятое августа

Осталось 2 дня

Я сделала еще один шаг назад в ожидании, пока поезд затормозит у станции. Я вовсе не собиралась покончить с собой. Придется довести дело до конца, несмотря на страх. Двери вагона открылись, и платформа снова наполнилась людьми. Я сделала глубокий вздох: больше откладывать было нельзя.

В этот раз мне не понадобился телефон, чтобы найти нужный дом. Адрес намертво впечатался в память, а ноги сами вели меня куда нужно. Калитка громко скрипнула, заставив меня подпрыгнуть, но вокруг не было ни души. У соседей так орал телевизор, что они бы и друг друга не услышали, не говоря уже о звуках с улицы. Через окно доносился звук заставки новостной передачи.

Я тихо зашла во двор. Воздух был пропитан запахом лаванды, которая росла вдоль дорожки. У заднего крыльца я остановилась. Весь сад зарос плющом, деревянный стол в окружении четырех стульев задвинули подальше, а у забора виднелся большой полосатый зонт. Если приглядеться, то в свете луны можно было различить очертания овощных грядок. Наверное, во времена войны это был образцовый двор прадедушки и прабабушки Никки – такой же, как и у всех в то время. Маленький вклад в общую победу. Если так, то нынешнее состояние грядок им бы не понравилось: сорняки заполонили все вокруг и чувствовали себя прекрасно.

Никто не потрудился заменить перегоревшую лампочку на крыльце. Я осторожно поднялась по ступеням – при этом мне все время казалось, что кто-нибудь вот-вот распахнет дверь и поинтересуется, что я тут забыла. Но ничего такого не произошло. Если Никки или ее мама починили замок, то попасть внутрь мне не удастся и все закончится, не успев начаться. Дверная ручка была прохладной на ощупь; я задержала дыхание и повернула ее. Замок щелкнул, и дверь с легким скрипом открылась.

Я оказалась в маленьком коридоре, ведущем на кухню. Места в нем хватило как раз на крохотную скамейку, сидя на которой удобно снимать обувь. Я разулась, но вместо того чтобы поставить ботинки на пол рядом с парой фирменных кроссовок и черных резиновых сапог, убрала их в сумку. Я не собираюсь искать свою обувь, если вдруг придется убегать. К тому же хотелось как можно тише передвигаться по дому. Я подобрала с пола конверт и прочла имя адресата, прежде чем положить его обратно рядом с рекламными листовками. Оно мне мало о чем сказало, я уже и так знала, что «Никки» – это выдуманное имя, а фамилию она мне никогда не называла.

Я вытащила нож со дна сумки. Он оказался на удивление легким. Я стянула его с метфордовской кухни сегодня днем – хотелось что-то побольше, вроде тесака, а попался только этот, для разделки рыбы. Но для моей миссии и такой сойдет.

Мои носки слегка скользили по полу, пока я пробиралась через кухню. В раковине было полно грязной посуды, в воздухе стоял кислый запах – в мусорке явно что-то протухло. С лестничного пролета я заглянула в гостиную. Не знаю, что хотела там увидеть, но все выглядело совершенно обычно. На диване валялась раскрытая книга, какой-то детектив, а рядом на столике стоял недопитый бокал красного вина.

Отсчитывая в уме пятьсот долгих секунд, я прислушивалась – надо было удостовериться, что здесь больше никого нет. Никки наверняка осталась на ночь где-то в другом месте – ведь без алиби эта затея не имела смысла, – но я все равно ей не доверяла. Мало ли, вдруг ей захотелось убедиться, что на этот раз я все сделаю как надо. Или она могла оказаться одной из тех, кому нравится наблюдать за всякой жутью типа кровавых преступлений.

Ни звука. Казалось, что в доме вообще пусто. Я чуть не засмеялась, но вовремя прикусила губу. Какая ирония: я наконец-то набралась смелости сделать это, а мамы Никки может даже не оказаться дома.

По пути наверх я вспомнила, что надо перешагнуть третью ступеньку. На нужном этаже я отсчитала вторую дверь справа, хотя часть меня очень хотела попасть в комнату самой Никки, чтобы покопаться в ее вещах и понять, как работает мозг этой девушки. Может, ее спальня осталась такой же, как в детстве: именной плюшевый мишка на кровати, шкатулка с танцующей балериной на тумбочке, розовое одеяло в цветочек? Или она все переделала: темные цвета, декоративные подушки, никаких намеков на индивидуальность? А вдруг вместо плакатов с поп-группами там висят фотографии знаменитых серийных убийц? Вот это точно многое о ней расскажет. Я замешкалась, но решила не рисковать, чтобы не разбудить ее маму. Я уже представила, как лезу под кровать Никки в поисках улик, а ее мать влетает в комнату в развевающемся халате. Никакие отмазки тут не сработают.