Караван тронулся в четыре утра, чтобы избежать столпотворения, присущего дню гонок, укрыться от любопытных глаз и устроиться на месте пораньше. В головной машине, за рулем которой сидел брат Ричард, ехали преподобный Олтон Грамли и двое старших Грамли, некие Калеб и Джордан, которые сразу же заснули на заднем сиденье. Во второй машине, грузовике с надписью «БАПТИСТСКИЙ МОЛЕЛЬНЫЙ ЛАГЕРЬ ПАЙНИ-РИДЖ», находилась большая часть тяжелого оборудования и снаряжения, которое должно было понадобиться в этот долгий день. В третьей, микроавтобусе с такой же надписью, ехала главная огневая мощь, люди и оружие. Четвертая, пикап, везла груз, состоящий из палаток, а также десяти с лишним тысяч бутылок воды, льда, бейсболок с эмблемой НАСКАР, футболок, светло-желтых ковбойских шляп а-ля Король Ричард и прочих безделушек, которые должны были объяснить ее присутствие в данном месте. В пятой, еще одном микроавтобусе, тоже ехали люди, но только уже более скромные Грамли, те, которым предстояло менять колеса и выполнять прочие вспомогательные задачи в соответствии с генеральным планом.

Пять машин проследовали через унылый, практически неосвещенный Маунтин-Сити, поднялись на Железную гору — место, где Грешник едва не расправился с Ники, было преодолено в молчании, — проехали по Тенистой долине, через последний отрог, гору Холстон, и оказались в долине Шенандоа, после чего осталось проехать последние восемнадцать с небольшим миль до Бристоля и его знаменитого автодрома.

Все молчали. Брат Ричард вел машину, как всегда, умело, она была словно живым существом у него в руках, а преподобный сидел, мрачно уставившись в темноту.

Зазвонил сотовый телефон, исполняя «Праздник в Алабаме».

Достав аппарат из кармана зеленовато-голубого пиджака, преподобный взглянул на определившийся номер звонящего.

— Голос хозяина, — заметил брат Ричард. — Кто еще знает этот номер и будет звонить в такой ранний час?

— Да, — произнес преподобный, раскрывая телефон.

Он выслушал своего собеседника.

— Опять же да.

Он еще послушал.

— Абсолютно.

Прошло еще несколько секунд.

— Гарантирую. Ребята отлично подготовились. Я буду на месте и сам их поведу. Все произойдет именно так, как было запланировано. Молитвами Господа нам будет сопутствовать удача, но так и должно быть, ибо Всевышний благоволит храбрым. Я усердно молился вчера вечером и сегодня утром, так что я уверен…

Брат Ричард почувствовал, что преподобного грубо оборвали.

Наконец он сказал:

— Я дал тебе слово. А ты — мне. Увидимся, когда мы вернемся домой и будем готовы отпраздновать наш успех.

Преподобный убрал телефон. Его мрачное настроение нисколько не рассеялось.

— Это звонил большой босс, — усмехнулся брат Ричард. — Тот господин, кто все это придумал, поскольку, очевидно, подобная затея выходит за рамки совокупного интеллекта Грамли. И он в тебе сомневается, преподобный, я это чувствую. Ему нужны заверения, гарантии. Вот-вот будет брошена пара огромных игральных костей, и большой босс, нервничая, как и все мы, хочет убедиться в том, что ты прикрыл все дыры, так?

Преподобный молчал.

— До чего же мне хотелось бы знать, кто там, на том конце! У меня есть кое-какие догадки на этот счет. Да, есть.

— Я не имею права обсуждать определенные стороны делового соглашения с таким мерзавцем, как ты, брат Ричард. Не думай, от меня не укрылось, что ты не склонил голову, когда я обращался с последними словами к Господу, перед тем как тронуться в путь. Это прямая дорога к вечному проклятию, да.

— Я уже трижды проклят, — сказал брат Ричард. — Впрочем, это ничто по сравнению с тобой, старик: ты за свои грехи, вероятно, проклят тридцать восемь или даже больше раз. Вот что мне очень любопытно. Неужели ты действительно веришь во все это баптистское дерьмо, которое мечешь вокруг, или же ты так долго разыгрывал представление, что это стало твоей второй натурой? Ты мошенник, поверивший в собственный обман?

— Геенна огненная! — воскликнул старый проповедник. — Путь к проклятию! Испепеляющие молнии! До скончания века! Вот твоя судьба, и ты заплачешь горькими слезами, когда Сатана со злорадной ухмылкой отворит дверь преисподней, приглашая тебя в огонь вечных мучений!

— Мамочка родная, — усмехнулся Ричард, — мне это нравится. Море бушует и кипит, луна истекает кровью, и Грешнику некуда бежать. Мне это по душе. Вот почему себя самого я люблю гораздо сильнее, чем тебя, преподобный отец. Я такой, какой я есть, и я это знаю. Я не лицемер. Я беру карты, которые мне сдали, принимаю решение, разыгрываю партию жестко, как того требует насущный момент. Ты же прячешься за покрывалом самообмана, прикрываешься интересами Всевышнего, а на самом деле ты обычный убийца и вор, и ты ведешь за собой племя неоязычников, чтобы грабить, жечь, разорять, насиловать и идти дальше, не оглядываясь назад. На самом деле ты принадлежишь к дохристианской эпохе. Какой-нибудь ученый муж сделал бы себе имя, исследуя путь Грамли и их корни, уходящие в германские болота. Какой была настоящая фамилия твоих предков? Груммельхтенштайн?

— В наших жилах течет смешанная шотландско-ирландская кровь. А от этого разговора нет никакого толку.

— Босс напомнил тебе о том видеошедевре с участием тебя и…

— Закрой пасть! — рявкнул преподобный.

— Эти мальчики сзади, кузены, братья или и то и другое сразу, спят сном праведников. Ничто не отягощает рассудок, свободный от совести.

— Все равно закрой пасть.

— Трогательно, очень трогательно. Но я сегодня выяснил кое-что весьма любопытное. Да, выяснил. Теперь я вижу природу твоих отношении с человеком, который тобой командует.

— Ты ничего не знаешь.

— Ладно, скажешь, если я ошибусь. Это человек, с которым ты уже был знаком в прошлом. Вы с ним близки. Возможно, он даже приходится тебе родней. Сначала я слышу в твоем голосе беспокойство, затем ты позволяешь этому человеку оборвать тебя, и это при том, что никто, кроме меня, никогда не осмеливался тебя перебивать. Значит, ты хорошо знаешь его. Кто он, этот старый спонсор? Человек, который когда-то спас тебе жизнь? Бывший товарищ по камере? Человек, который состриг с тебя дивиденды, точно так же как по большому счету ты тоже состриг с него дивиденды? Я чувствую что-то интимное. Проклятье, кто бы мог подумать? Но это еще не все.

— Говори, говори, брат Ричард. Тебя переполняет самодовольство. Однако гордыня предшествует падению.

— Сэр, я уже свалился, вот почему мне приходится общаться с подобными вам. Вторая причина следующая: когда дело будет сделано, состоится передача денег. Вы доставляете боссу сорванный куш, он забирает себе львиную долю, вы с мальчиками деретесь из-за объедков. Это очень коварный момент, я знаю по собственному опыту, потому что мне не раз приходилось возить больших шишек на подобные встречи. Как правило, там множество стволов, что обусловлено соображениями безопасности, паранойя накалена до предела, и в любой момент из-за какого-нибудь пустяка все рушится к чертовой матери, оружие вступает в дело, и начинается самая настоящая бойня. Такая куча денег, бери не хочу. Однако вас это нисколько не пугает, да, доктор Грамли?