Он поднялся, и Инна поднялась вслед за ним. Потому что поняла, что это как можно быстрее относится и к ней самой.

И к Генычу тоже, ее Генычу.

Что же, Григорий Ильич выслушал ее рассказ, сделал определенные выводы, принял решение нанести удар по своему давнишнему врагу и…

И ей не оставалось ничего иного, как удалиться прочь, если ей вообще позволят покинуть Ближнюю дачу. В чем Инна не была уверена.

— Ну что же, Григорий Ильич, еще раз извините за вторжение, но, думаю, мне пора, не намерена более отнимать у вас время…

— И куда же вы? — произнес несколько рассеянно хозяин Ближней дачи.

Инна, направляясь к двери, честно ответила:

— Обратно туда, откуда и прибыла.

Она предприняла попытку, но у нее ничего не получилось. Что же, если еще безо всяких проблем отпустят, то будет хорошо.

Очень хорошо!

— Сядьте, Нина-Инна! — приказал Григорий Ильич, и Инна тотчас подчинилась — вернулась к дивану и опустилась на краешек.

— Вы мне напоминаете одну женщину, которую я любил, — продолжил хозяин дачи. — Женщину, которая, увы, уже умерла. Вы похожи, и не только внешне, но и характером! О, именно за характер я ее и полюбил…

Он снял очки, с мечтательным видом протер их, однако водружать на мясистый нос не стал, продолжая их протирать, одновременно вещая.

Инна была уверена, что эти вещи, которые она слышала от него сейчас, еще не слышал никто и никогда — и даже его родная дочь, настоящая Нина.

Дочь той, о которой Григорий Ильич вел сейчас речь.

— Да, именно за характер. Потому что людей с характером в наши поганые времена, Нина-Инна, остается все меньше и меньше. Они, как и люди с чувством юмора, вымирают невероятно быстро.

Инна молчала, понимая, что не следует прерывать этот монолог.

— Да, я ее очень сильно любил. И до сих пор люблю. И сожалею, что ничего не мог сделать для нее, когда… Когда эта ужасная болезнь поглотила ее буквально за два месяца. Мы ведь были так счастливы, у нас была дочка, и вот такое…

Водрузив наконец очки на нос, он тихо добавил:

— С тех пор я больше никогда не был счастлив. С тех пор как похоронил ее. Нина очень похожа на нее внешне, но характер… Характер у нее другой.

Он помолчал, а затем заметил:

— Характер у нее совершенно другой. Но она моя дочь, и я, конечно же, люблю ее. Я должен ее любить. А когда умру, она свяжется черт знает с кем и в два счета промотает все, что я ей оставлю. А оставлю я ей не так уж и мало. Да, промотает…

Инна хоть и удивилась этому странному выражению, но не подала и виду: что за фраза отца о своей дочери: «Я должен ее любить!»

Он замолчал, но слов и не требовалось. Инна вновь ощутила на себе его пристальный взгляд. Внезапно Григорий Ильич проговорил:

— Нина-Инна, а вот у вас есть характер. Такой же, как и у нее. Быть может, это судьба? Хотя я в такое не верю, но кто знает?

Инне стало не по себе, она ощутила, что ей сделалось страшно, так страшно, как не было страшно за всю беседу с Григорием Ильичом.

Чего он от нее добивается?

А то, что он добивался чего-то, было очевидно.

— Вы выйдете за меня замуж? — спросил он.

Инна оторопела. Он что, в самом деле задал ей этот вопрос после получаса знакомства?

Или он таким замысловатым образом проверял, какое у нее чувство юмора?

Инна молчала, потрясенная, а Григорий Иванович, встав и приблизившись к ней, повторил:

— Вы выйдете за меня замуж, Инна?

— Вы в самом деле предлагаете мне руку и сердце?

Что она могла сказать еще?

Григорий Ильич, ничего не говоря, кивнул, и Инна поняла — это все всерьез.

Смертельно серьезно.

Господи, неужели этот могущественный человек предлагает ей стать его женой? Да, предлагает. Причем Инна отчего-то была уверена: ответь она «да», он подойдет к столу, поднимет трубку телефона, прошелестит пару слов, и самое позднее через час на Ближнюю дачу примчатся работники ЗАГСа, которые их распишут прямо на месте.

А вместо свадебного банкета будут гренки от Елены Михайловны.

Так что же ему ответить?

Он снова уставился на нее немигающими темными глазами, Инна смотрела в ответ. В голове бушевало торнадо разнообразных мыслей.

А что, если согласиться? Она в мгновение ока станет супругой очень влиятельного и, судя по всему, крайне обеспеченного человека. И в мгновение ока взлетит на самую вершину социальной пирамиды.

Причем, что самое забавное, станет при этом мачехой настоящей Нины — и та будет наверняка ненавидеть ее всеми фибрами своей души.

А когда Григорий Ильич умрет, то они будут долго и нудно судиться из-за наследства, а затем настоящая Нина попытается ее убить, подослав этих мрачных амбалов, чтобы избавиться от опостылевшей мачехи, которая, не исключено, ее самой даже на пару лет моложе.

Однако это не было причиной отвечать на предложение Григория Ильича «нет».

— А вы не боитесь, что раскаетесь через короткое время? — спросила Инна отчего-то шепотом.

Хозяин Ближней дачи, все еще глядя ей прямо в глаза, ответил:

— Я никогда не раскаиваюсь в своих решениях!

Она ему тотчас поверила.

Снова возникла наполненная звенящей тишиной пауза, которую прервал Григорий Ильич:

— Понимаю, что смутил вас своим вопросом, но… Но повторю его.

Еще до того, как он в третий раз за три минуты успел сделать ей предложение, Инна ответила:

— Я очень польщена, однако отвечу вам отказом. Потому что…

Она замялась, потому что заметила, как от ее слов потемнело лицо старика. А что, если он на месте ее убьет? Или отдаст на растерзание своим людям?

— Потому что я не могу выйти за человека, которого не люблю. И причина не только в этом — у меня уже есть человек, которого я люблю. И за которого намерена выйти замуж. Мне очень жаль.

Григорий Ильич резко отвернулся — и Инна поняла, что вышла победительницей из этой страшной игры в «гляделки». Он отвел взгляд первым.

Сгорбясь, он медленно подошел, вернее даже, протащился к столу, уселся в кресло и, снова приняв позу монарха, произнес:

— Понимаю. Это честный ответ, и это я ценю. Потому что честных людей на этом свете еще гораздо меньше, чем людей с характером и с чувством юмора.

Блеснули стекла его очков, и он продолжил: