на свету глянул — вовсе обомлел! А сколько у него золота при себе… Он ему счета не знает! Так что не убудет от вас обеих прислужить его великолепию, он, поди, по женской ласке соскучился, а где я ему тут красивых девок найду? Нет, баб в доме хватает, но не свинарку же звать… — Он перевел дыхание и закончил: — Расстараетесь — еще и заработаете.

— Деньги-то, поди, себе заберешь? — спросила я сквозь зубы, обуваясь.

— Что он вам заплатит, то ваше… половина, — пожадничал он. — И пошевеливайся, не то силой поведу! Не хочу, знаешь ли, чтоб мое хозяйство палом по ветру пустили со всеми чадами и домочадцами… Спускайся, кому говорят! Не то вышибу на мороз с девчонкой вместе, идите на все четыре стороны… А господину скажу, что сами сбежали, безмозглые!

— Мам, можно я его с лестницы скину? — шепотом спросила Ири, приоткрыв один глаз. — Так вот пнуть разок, и…

— Нельзя, — ответила я и встала. — Поднимайся.

— Давайте, пошевеливайтесь, да чтобы без выкрутасов у меня! — погрозил нам пальцем хозяин и скрылся в люке, оставив нас в темноте.

— Придется идти, да? — зевнула Ири.

— А куда деваться? — пожала я плечами. Что затеял Ирранкэ, мне было ясно: эта его выдумка понятна всем окружающим. — Можешь капризничать, только не сильно. Подумай хотя бы о том, что помоемся-постираемся — господин приказал, нужно его уважить! Неужто ему неумытые неряхи по душе?

— И правда что! — весело ответила она и вскочила. — Раз так, пойдем? Поедим, воды натаскаем, к обеду управимся, наверно?

— Если поторопимся, успеем, — кивнула я. — Беги на кухню, возьми что-нибудь перекусить, а я за водой пойду. Дени, наверно, уже в курсе, так что большой котел должен быть свободен, но ты проверь.

— Лечу! — отозвалась Ири и соскользнула в люк.

Она с раннего детства лазила повсюду, как белка, высота ее вовсе не страшила. У меня, бывало, голова кружилась, если выгляну в окно башни, хотя, казалось бы, отчего? Башня — она прочная, каменная, не качается… А Ири запросто карабкалась на самые макушки деревьев, колеблемые малейшим ветерком: там росли самые большие и сочные яблоки и сливы, самая крупная вишня, и дочь моя храбро вступала в битву за урожай с нахальными птицами, так и норовившими склевать ее добычу.

Служанки частенько звали ее, если нужно было достать что-то с верхних полок, смахнуть пыль с рам огромных, во всю стену, портретов герцогских славных предков, помочь развесить портьеры… А как-то раз Ири поспорила с дворовыми мальчишками и прошлась по узкому парапету на верхней площадке сторожевой башни, куда даже они боялись забираться, — лететь оттуда было ох как высоко, и ров с зацветшей водой не спас бы! Хорошо еще, я узнала об этом только через полгода — поваренок проболтался, — иначе бы или меня удар хватил, или Ири впервые в жизни получила бы розог… Так-то ее наказывать и не приходилось, разве что лишать сладостей за шалости и приставлять к скучной работе, но за этакую выходку я бы уж точно всыпала ей горячих! Да только что после драки кулаками махать? Не свалилась, жива-здорова, и на том спасибо…

Отогнав воспоминания, я спустилась вниз, на скорую руку перекусила куском хлеба с сыром, взяла ведра и отправилась к колодцу. Огонь в очаге уже гудел вовсю, а Ири успела натаскать снега — нападало его вдосталь! — но этого было мало. А носить воду из колодца в такую стужу — та еще морока… Помогать нам, само собой, никто не собирался, ну да что поделать, не впервой!

Конечно, воду сегодня уже набирали, но на поверхности все равно плавали льдинки. Хорошо еще, колодец тут глубокий: водяная жила сильная, наполняется он быстро, а то пришлось бы ходить с ведрами на реку — там течение такое, что кое-где лед даже суровыми зимами не встает, а если и встанет, то прорубь соорудить не так сложно, все едино ведь льда для ледника нужно напилить… Однако находишься туда, пожалуй! Это ж сколько воды-то нужно: и на готовку, и скотине, а уж стирка да мытье суровой зимой — и вовсе пытка. Как матушка справлялась с хозяйством с оравой ребятишек мал мала меньше, я даже представлять не желала.

Выйдя наружу, я мгновенно ослепла и оглохла — такой задувал ветер, а уж какой летел снег! Казалось, ведро подставь — в мгновение ока полным окажется. Я не удержалась — попробовала, но не тут-то было, проще было так нагрести…

«Никак, в детстве не наигралась», — усмехнулась я про себя и уже приготовилась сбросить тяжелое ведро вниз, в ледяную черную воду, как вдруг кто-то крепко схватил меня за локти. Правда, тут же отпустил, когда ведро соскользнуло с обледенелого края сруба, чтобы перехватить веревку и не дать ему упасть в колодец.

— Не вздумай, — негромко произнес Ирранкэ, а это был, конечно же, он.

— Я, по-твоему, мало ведер перетаскала? — усмехнулась я, повернувшись.

— Не в том дело, — покачал он головой. Я почти не различала его лица в снежной круговерти. — Прошу, не подходи к воде, особенно теперь, и девочку не подпускай. Я имею в виду — к реке, к колодцу, роднику…

— О чем ты? — Мне вдруг стало холодно, хотя с чего бы? Из дома я вышла только что, одета тепло, не успела бы озябнуть!

— Я объясню чуть позже, — сказал он. — Но пока поверь на слово — это опасно.

— Как прикажешь. — Я отобрала у него ведро и поставила в снег. — А воду кто таскать будет?

— Здесь что, мало дворни? — фыркнул он. Дыхание паром вырывалось у него изо рта, а глаза, казалось, мерцали, едва различимые под густым мехом шапки. — Идем. Я прикажу отрядить на это дело какого-нибудь парня покрепче… или нет, есть кое-что получше! Слышал, в сарае целая орава бездельников обитает? Вот пусть и заработают себе на пропитание.

— Я им сама скажу, хозяин и так не знает, в какой угол бросаться, — невольно улыбнулась я. — Изрядно ты его напугал…

— Я провожу, — кивнул Ирранкэ и снова взял меня за руку, очень крепко. Так Ири держалась за меня, когда училась ходить.

Ясное дело, желающих получить хороший обед вместо опостылевшей гороховой каши на позавчерашнем жире нашлось хоть отбавляй, они чуть не передрались, выясняя, кому хвататься за ведро вперед остальных!

— Довольно шума, — сказал Ирранкэ, насладившись этим спектаклем (кто-то из нищих, то ли одноногий, то ли просто хромой, вдруг резво вскочил на обе ноги и стукнул противника костылем). — Работайте по очереди, да как следует! Сегодня я угощаю.

— Спасибо, добрый господин! — прозвучало