— А что у нас дальше? — спросил он у Пендергаста.

— После ужина Констанс порадует наш слух сонатами Баха. Она уже выучилась играть на скрипке, хотя, боюсь, мне не дано об этом судить. А ты, я надеюсь, найдешь интересной скрипку, на которой Констанс играет. Она из коллекции моего двоюродного деда, старая «Амати». Инструмент сохранился прекрасно.

— Это, наверное, здорово, — деликатно кашлянул д'Агоста. — Но я имел в виду, что будет дальше по части расследования.

— А, понимаю. Далее нам, по сути, придется действовать на два фронта: ищем Ренье Бекманна и выясняем природу двух странных смертей. Я приготовил кое-что по поводу Бекманна, а Констанс просветит нас насчет последнего.

Чопорно промокнув губы салфеткой, девушка пояснила:

— Алоиз попросил найти исторические прецеденты ССВ.

— Спонтанное самовозгорание человека, — вспомнил д'Агоста. — То, что случилось с Мэри Ризер? Вы говорили об этом с патологоанатомом на месте смерти Катфорта.

— Точно.

— Неужели вы в это верите?

— На самом деле таких историй множество, случай Мэри Ризер — лишь самый известный из занесенных в документы. Не так ли, Констанс?

— Известный, безупречно описанный и весьма любопытный. — Девушка заглянула в записи, лежавшие под рукой. — Первого июля тысяча девятьсот пятьдесят первого года миссис Ризер заснула, сидя в кресле у себя на квартире, в Санкт-Петербурге, во Флориде. Следующим утром ее подруга ощутила неприятный запах. Дверь взломали, вместо кресла нашли кучу обугленных щепок, что до самой Мэри Ризер, от ее семидесяти семи килограммов осталось меньше четырех килограммов пепла и костей. Уцелела только левая стопа в тапочке, обгоревшей у лодыжки. Нашли также печень и череп, расколовшийся от высокой температуры. Квартира не пострадала, но огонь оставил след в форме круга, в котором и помещались останки миссис Ризер. Пламя повредило пластиковую розетку на стене — подключенные к ней часы остановились в четыре двадцать. Когда же часы подключили к другой розетке, они вновь заработали.

— Не может быть! — поразился д'Агоста.

— Нашедшие тело немедленно вызвали наших сотрудников, — кивнул Пендергаст. — Агенты ФБР составили подробнейший отчет: фотографии, результаты химических тестов и анализов. Доклад занял больше тысячи страниц. Эксперты Бюро сказали сразу: чтобы сжечь тело так быстро, температура должна быть не меньше полутора тысяч градусов. Даже если бы Мэри Ризер заснула с зажженной сигаретой и та упала бы в кресло, такого огня не хватило бы. К тому же погибшая не курила. Следов бензина или других горючих веществ не нашли, от версии об ударе молнией отказались. Официально дело до сих пор не закрыто.

Д'Агоста недоверчиво покачал головой.

— Были и другие проявления феномена, — сказала Констанс. — Спонтанное возгорание описывал в романе «Холодный дом» Чарльз Диккенс. Критики встретили это в штыки, и автор, дабы оградить себя от подобного впредь, в предисловии к изданию тысяча восемьсот пятьдесят третьего года привел в пример реальный случай.

Д'Агоста уже собирался отправить в рот следующий кусок, но отложил вилку.

— Вечером четвертого апреля тысяча семьсот тридцать первого года, пишет Диккенс, итальянская графиня Корнелия де Баиди Чезенате пожаловалась, будто ей «скучно и хочется спать». Служанка отвела ее в спальню, где они провели несколько часов, молясь и беседуя. Наутро, когда графиня не вышла завтракать, служанка постучала в дверь и почувствовала омерзительный запах. Войдя, служанка застала ужасную сцену: в воздухе витали хлопья сажи, а сама графиня — вернее то, что от нее осталось — лежала в четырех футах от кровати на каменном полу. Ее торс сгорел дотла, даже кости обуглились и раскрошились. Сохранились лишь ноги ниже колен, фрагменты кистей рук и участок лба с белокурым локоном. На полу остался силуэт из пепла и обугленного костяного крошева. Такое случалось и ранее, например, с госпожой Николь Реймской. Подобные смерти относят к смертям от «посещения Богом».

— Ты отлично поработала, Констанс, — похвалил Пендергаст.

— В библиотеке я обнаружила несколько томов, — продолжила подопечная, — посвященных спонтанному возгоранию. Вашего двоюродного деда влекли странные смерти. Впрочем, вы это знаете. Жаль, я не нашла книг позднее тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года, но хватает и ранних описаний — их десятки. Все ССВ имеют общие черты: торс сгорает полностью, зато конечности часто остаются невредимы. Кровь в буквальном смысле испаряется, а ведь обычно огонь не обезвоживает ткани тела до такой степени. Адское пламя не трогает близлежащие предметы, даже легко воспламеняемые. Нередко упоминают о «круге смерти»: все, что внутри его, сгорает, а то, что снаружи, — сохраняется.

Д'Агоста медленно отодвинул тарелку с бифштексом. Случаи с Гроувом и Катфордом отлично подходили под описание; не хватало одной важной детали: выжженных отпечатков копыт на полу, лица на стене и запаха серы.

В этот момент во входную дверь постучали. Звук раздался глухо, будто из могилы.

— Наверное, — произнес Пендергаст после непродолжительной паузы, — соседские ребятишки балуют.

Стук повторился — размеренный, настойчивый, отдаваясь эхом в коридорах и залах.

— Хулиганы так не стучат, — пробормотала Констанс.

— Открыть? — Проктор вопросительно посмотрел на Пендергаста.

— С обычными предосторожностями.

Прошла минута, и слуга впустил в комнату высокого человека с тонкими губами и жидкими каштановыми волосами. На госте был серый костюм и белая рубашка с чуть приспущенным галстуком. Лицо человека избороздили морщины — пожалуй, слишком частые и глубокие для возраста гостя, они между тем говорили не о прожитых годах, а об усталости. Не уродливый и не красивый, человек выделялся именно своей блеклостью, которая, подумал д'Агоста, могла быть достигнута специально.

Гость встал на пороге. Обежав собравшихся, его взгляд уперся в Пендергаста.

— Слушаю вас, — сказал фэбээровец.

— Идемте со мной.

— Могу я спросить, кто вы и по какому делу пришли?

— Нет, не можете.

Ответ ненадолго вызвал молчание.

— Как вы узнали, где я живу?

Сохраняя невыразительность лица, человек продолжал смотреть на Пендергаста. «Так не бывает», — подумал д'Агоста. По спине побежали мурашки.

— Идемте. Мне бы не хотелось просить трижды.

— Вы отказываетесь назвать себя и суть вашего дела. Так с какой стати я должен идти?

— Не важно, как меня зовут. Я хочу поделиться информацией. Весьма конфиденциальной информацией.

Пендергаст еще мгновение смотрел на гостя, затем вытащил «лес баер» 45-го калибра, проверил, заряжен ли он, и вернул в кобуру.

— Не возражаете?

— Не имеет значения.

— Минутку. — Д'Агоста встал. — Так нельзя. Я тоже пойду.

— Исключено, — развернулся к нему незнакомец.

— А мне начхать.

Гость посмотрел на д'Агосту, и черты его лица сделались как будто мертвее.

Пендергаст положил руку на плечо сержанта:

— Лучше я пойду один.

— К черту! Вы же не знаете, кто этот тип, чего ему надо, и вообще… Не нравится мне это.

Развернувшись, гость плавным шагом покинул обеденный зал.