стану читать. Я этой папки даже не видела. Уберите.

— Позвольте, я только дам резюме…

— Бог мой, нет.

Казалось бы, нужно просто взять и сделать это, но д'Агоста не знал, как подступиться. В конце концов, он мог плюнуть, встать и уйти.

— Пендергаст хочет, чтобы вы поставили телефоны Балларда на прослушку.

Секунд десять Хейворд просто смотрела на д'Агосту.

— А почему он не сделает это через Бюро?

— Не может.

— Он вообще хоть что-то может сделать по правилам?

— Баллард слишком силен, а ФБР — детище той же политики. Но вы могли бы без труда обратиться в офис прокурора за соответствующим разрешением.

Сверкая глазами, Хейворд встала из-за стола.

— Нельзя просить разрешения на прослушку, предъявив секретные материалы.

— Нельзя. Но ведь мы расследуем убийство.

— Винсент, вы чокнулись? Против Балларда нет никаких улик, нет свидетелей, нет мотивов. Его ничто не связывает ни с одним из убийств и ни с одной из жертв.

— Телефонные звонки.

— Звонки! Не он один пользуется телефоном.

— В компьютере Балларда нашли зашифрованные файлы. Шифры — жутко мощные, и взломать их не удается.

— Так ведь я тоже шифрую электронную почту, когда пишу маме. Винсент, доказательств нет. Вот на этом нас ловит «Таймс», а потом делает из нас монстров, нарушающих права граждан. И вам ли не знать, что добиться разрешения на прослушку — тот еще геморрой.

— Прочтите досье на Балларда. Он продает китайцам военные технологии.

— Я просила вас не рассказывать, что в этой папке.

— У Балларда в Италии завод. Там разрабатывают для китайцев ракеты, которые смогут преодолевать нашу систему ПРО.

— Моя юрисдикция распространяется на завод в Италии в такой же мере, как на карманников в Монголии.

— У Балларда — волосатая лапа в Вашингтоне. И не одна. На выборах он спонсирует всех и каждого. Ни ФБР, ни ЦРУ не хотят связываться.

Хейворд нервно мерила шагами кабинет, а ее черные как смоль волосы на плечах колыхались в такт движениям.

— Послушайте, Лаура, мы же с вами американцы. Баллард продает Америку, и всем на это плевать. Вам нужно лишь придумать и рассказать прокурору убедительную историю. И пусть при этом вы слегка нарушите устав.

— Устав придуман не просто так, Винсент.

— Порой наступает время, когда мы должны поступать по совести.

— «По совести» — значит, «по правилам».

— Только не по таким. Нью-Йорк — мишень для терактов номер один. Бог знает, кому Баллард продает услуги. Если его технологии попадут на черный рынок, нам их не отследить.

— Послушайте, — вздохнула Хейворд, — я капитан убойного отдела. В Штатах и без нас хватает шпиков, ученых, дипломатов — их сотни тысяч, и они следят за такими, как Баллард.

— Да, но это-то дело в ваших руках. Прочтите досье, и вы поймете: назревает нечто серьезное. Установить «жучки» очень просто. Баллард сейчас посреди Атлантического океана, а у нас — номер его спутникового телефона и автоматический регистратор номеров, по которым он звонит. Все это — в папке.

— Спутниковый телефон прослушать нельзя.

— Знаю. Зато есть закадычные дружки Балларда, можно отслеживать звонки с их конца.

— А если Баллард будет звонить по незарегистрированным номерам, что тогда?

— По-вашему, лучше бездействовать?

Хейворд нарезала еще несколько кругов и остановилась напротив д'Агосты.

— Пусть тогда действуют другие, а я отвечу: нет.

Вот, значит, как. Д'Агоста попробовал улыбнуться, но понял, что не получится. Мог бы сразу догадаться — тот, кто не заключает сделок с совестью, не станет самым молодым капитаном в Нью-Йорке.

Он поднял глаза и встретился с внимательным взглядом Хейворд.

— Что-то мне не нравится, как вы смотрите, Винсент.

— Пойду-ка я, — пожал он плечами.

— Понимаю, о чем вы думаете.

— Значит, мне не придется ничего объяснять.

— Хотите сказать, я карьеристка, так? — От гнева лицо Хейворд налилось краской.

— Я такого не говорил.

— Сукин вы сын! — Она вышла к нему из-за стола. — Я работала в техподдержке, и вы не представляете, сколько дерьма я там съела и чего натерпелась от парней, которые думали, что я работаю слишком уж хорошо. С меня хватит. Почему, если амбиции проявляет мужчина, его называют целеустремленным, а если их проявляет женщина, то она — карьеристка и стерва?!

Теперь покраснел сам д'Агоста. Спорить было бесполезно — любой спор с женщиной обернется полемикой о мужском шовинизме.

— Пускайте пыль в глаза другим, — возразил он, — а я скажу: можно действовать либо верно, либо безопасно. Вы, я так понял, предпочли безопасность. Ну и прекрасно, не буду стоять у вас на пути к кабинету с табличкой «Комиссар Хейворд».

Д'Агоста взял папку со стола, однако, повернувшись к двери, увидел, что капитан загораживает проход.

Он стал спокойно ждать, пока Хейворд освободит дорогу, но капитан не сдвинулась с места.

Д'Агоста еще постоял, затем шагнул вперед:

— Я ухожу.

Они стояли так близко друг к другу, что д'Агоста чувствовал тепло ее тела и запах волос.

— Зря вы так сказали. — Лицо Хейворд по-прежнему пылало.

Он попытался ее обойти и чуть не сбил, когда капитан сместилась.

— Послушайте, я люблю родину не меньше вашего. Я сделала много полезного, раскрыла кучу дел, упрятала за решетку немало подонков. Но я играю по правилам и только поэтому добиваюсь успеха. Так что насчет меня вы ой как не правы!

Д'Агоста не ответил. Он вдыхал аромат гнева Хейворд и ее духов. Взглядом пожирал темные глаза и кожу цвета слоновой кости. Затем он шагнул вперед, их тела соприкоснулись, и между ними будто пробежала яркая искра. Мгновение они стояли, тяжело дыша, пока злоба не переплавилась в нечто иное. Д'Агоста прильнул губами к губам Хейворд, почувствовал, как она прижимается к нему грудью.

Рука Хейворд легла ему на шею, и его руки сами собой обвились вокруг женщины, вдоль изгибов ее тела. Д'Агосту захлестнула волна возбуждения, он еле дышал, скользя губами по подбородку Хейворд и вниз. Хейворд постанывала в его объятиях. Горячее дыхание обжигало шею. Она прикусила ему мочку уха — сначала нежно, затем посильнее, потянула к столу, легла. Д'Агоста расстегнул пуговицы у нее на рубашке и взялся за замочек бюстгальтера. Нежно освободив груди, он ощутил прилив фантастической силы. Руки Хейворд побежали вниз — по его торсу, по животу, добрались до ремня, расстегнули, взялись за молнию. Хейворд стала поглаживать д'Агосту, а он, коснувшись каемки ее рубашки, судорожно вздохнул, потом спустил с Хейворд трусики. На мгновение она застыла, когда он проник в нее, но тут же подалась навстречу, выгнув спину, позволяя войти еще глубже. Закрыв глаза, они оба замерли. Тогда Хейворд, приоткрыв рот, запрокинула голову, и из ее