их на улице, явно нервничали, не зная что делать. Прятаться? Но где, если снаряд может попасть в любой дом? Отступить из зоны обстрела? Но это значит бросить командира! Поэтому едва Шольке выскочил из подъезда вместе с Эрихом и Бруно как увидел множество устремлённых на него взглядов, в которых было явное облегчение. Снова приказав всем немедленно отступать Гюнтер во весь дух помчался назад, сопровождаемый топотом десятков ног и немногочисленными ругательствами подчинённых, поносивших тупых англичан и французов…

…И лишь теперь, сидя с закрытыми глазами возле горячего бронетранспортёра после доклада другим офицерам, оберштурмфюрер вдруг вспомнил что забыл предупредить стариков той квартиры тоже выбежать на улицу. Не то чтобы он за них сильно беспокоился, в конце концов это потенциально враждебное местное население, но те ни ему ни его солдатам ничего плохого не сделали, а Гюнтер не испытывал кровожадного желания убивать всех не немцев просто так. Если они не берут в руки оружия и подчиняются новым властям то никакой угрозы им не будет. Что ж, похоже, уже поздно, дом не существует, а значит с большой вероятностью можно предположить что старики стали жертвой «friendly fire». Там откуда они ушли по-прежнему грохотали взрывы, а мелкая дрожь земли передавалась от них даже сюда, на расстоянии почти в километр.

— Оберштурмфюрер! Идите сюда! — окликнул его командир первого батальона СС Мартин Кольрозер.

С усилием отогнав усталость и желание поспать которые, казалось, успели въестся в его тело навсегда, он поднял опущенную голову и с трудом встал на затёкшие от неудобной позы ноги. И, сопровождаемый сочувственными взглядами Пауля, Бруно, Эриха и других, поспешил к начальству. А оберштурмбаннфюрер СС лишь мрачно отмахнулся, когда Шольке попытался доложиться как положено. Рядом с ним стоял пехотный майор, тоже явно не в настроении, и курил, глубоко затягиваясь. С первого взгляда было понятно что получены очередные неприятные известия и Гюнтер мысленно напрягся, готовясь вновь принять удары судьбы…

— Сейчас разговаривал с нашим Дитрихом… — без всяких преамбул начал командир батальона, смерив его угрюмым взглядом. — Он говорит что вражеские корабли ведут огонь по всем улицам, которые ведут на пляж. Другие батальоны, пытавшиеся вырваться туда из города, понесли потери и отошли обратно, так же как и мы. С одной стороны, это говорит об их отчаянии, поскольку экспедиционный корпус явно потерял последнюю боеспособность и возможности сражаться. С другой… загнанная крыса часто бросается на смерть, не видя другого выхода спастись. Честно говоря, Зепп и мы, его офицеры, уверены что эта крыса уже беззубая, но в Берлине считают иначе, поэтому приказали оставаться на своих местах и не лезть в атаку до завтрашнего утра.

— А что изменится завтра? — осмелился спросить Шольке, видя что Кольрозер замолчал, задумавшись о чём-то.

— Завтра утром, по плану Генерального штаба, мы начнём общее наступление на эту перепуганную толпу, оберштурмфюрер! Мы, это значит СС, Вермахт и Люфтваффе… может и моряки выползут из своего любимого Вильгельмсхафена, чтобы тоже попытаться урвать свой кусок славы. Последует мощный удар с земли и воздуха, с целью окончательно раздавить окружённых и заодно отогнать отсюда эти чёртовы корабли, которые мешают нам своими крупнокалиберными орудиями! Как я понял, сегодня вечером и ночью станет подтягиваться отставшая артиллерия, а лётчики в последний раз почистят свои пёрышки перед финальным аккордом этой затянувшейся драмы… или трагедии, если угодно. Ну а нам, Шольке, приказали заниматься тем же… то есть, пополнение боезапаса, уход за техникой, ужин и так далее… Поэтому дайте команду своим засранцам-головорезам отдыхать до утра и копить силы для решающего боя!

От услышанного Гюнтера охватили противоречивые чувства. Нет, он был рад что его ребятам и ему самому даётся возможность поспать почти всю ночь. Но ведь противник явно не собирается терять это время зря! До утра, если англичанам повезёт, они смогут эвакуировать ещё часть своих солдат! И которые, естественно, потом встретят их на пляжах от Дувра до Плимута. Вот только в данный момент сам Шольке ничего не мог сделать. Всё решал не он и даже не старина Дитрих, а высокие штабы в Берлине. Ему следовало быть благодарным уже за то что в этой реальности им не отдали «стоп-приказ», парализовавший на несколько дней всю группировку войск вокруг Дюнкерка. И сейчас было ясно что во многом именно благодаря ему десятки, а может сотни тысяч вражеских солдат не смогут спастись в Англии а погибнут здесь, или же попадут в плен. Бесспорно, это уже немалая польза для Рейха, но хотелось бы ещё больше. Увы, при всём желании игра в одни ворота не получится, британцы не мальчики для битья. И если сейчас у них одна непрерывная чёрная полоса то это не значит что они уже полностью проиграли и им нечем больно огрызаться. Думать что дело в шляпе и Черчилль посыпает голову пеплом, заранее готовясь бежать в Канаду, не просто глупо а преступление против объективной реальности. Враг всё ещё очень силён и его не следует недооценивать. Чего только стоит его флот который, правда, пока себя не показывает кроме эсминцев. Да и английская авиация, хоть и понесла серьёзные потери, как и «Люфтваффе», но по-прежнему готова бросаться в бой не щадя себя. Это и понятно, британские пилоты отлично знают что сражаются сейчас, по сути, на пороге родного дома, а это очень сильно мотивирует любых солдат, искренне любящих свою Родину.

— Слушаюсь, оберштурмбаннфюрер! — ответил он, и уже хотел отойти как Кольрозер снова его остановил.

— Постойте… чуть не забыл… — досадливо поморщился командир первого батальона СС. — Вас же вызывали в госпиталь?

— Так точно… вызывали! — вспомнил и сам Гюнтер, у которого это тоже вылетело из головы со всеми насущными боевыми заботами.

— В общем, завтра, как только мы, наконец, сковырнем этот гнойный прыщ под названием Дюнкерк, вы сразу поедете туда! Если станут спрашивать почему не приехали сразу то сошлитесь на меня. Если понадобится, напишите рапорт с указанием того что я вас задержал по причине срочной боевой надобности. Всё поняли? — проинструктировал его Кольрозер.

— Так точно, оберштурмбаннфюрер! — подтвердил Шольке и, отпущенный восвояси, вернулся к своим людям, наблюдающим со стороны.

Пауль тихо беседовал с Бруно и обер-лейтенантом Шейдеманом, когда Гюнтер подошёл к ним.

— Ну что? — спросил нетерпеливый друг, видимо, ещё не поставленный в известность о новом приказе.

За пару минут Шольке рассказал всё что ему поведал Кольрозер и устало опустился прямо на тёплый