волос запутался лепесток цветка. Рука сама потянулась, чтобы взять его, но охотник остановил себя.

— Нет у меня подозрений. — Здесь в мире сна она была резче и более непримиримой, чем в реальности.

— Если Мэтту нужна помощь, я мог бы…

Она не дослушала.

— Ты можешь по сновидению узнать, где находится сновидящий в реальности?

— Могу.

— Тогда идем.

Хэлена пошла первой. Она уверенно шагала по ковру желтых игл, переступала через корни. Марк двигался за ней, наблюдая как глубокие тени стволов и ветвей ложатся на землю. Они тоже были сторожами. Эти гиганты. Странные деревья. Вроде бы покрыты хвоей, но на самом деле лиственные.

Гурия коснулась металлической ручки на калитке. Глухо звякнул, поднимаясь, засов. Марк успел только наклонить корпус вперед, следуя инерции движения. Увидел тропинку, ведущую к крыльцу дома, деревянную дверь с тремя узкими стеклами наверху… и тут его ударило.

Рядом вскрикнула Хэл. Значит, ей тоже досталось. Удар был таким, словно одна из лиственниц опустила тяжелую ветвь и с размаху швырнула непрошенных гостей прочь от дома, из двора. Из мира сна.

Это было второе неприятное пробуждение за ночь.

А более того унизительное.

Хэлена лежала, глядя в потолок, часто и глубоко дыша, как будто после долгого бега. Не нужно было идти туда, а еще более не нужно вести в убежище охотника.

Горячая тяжелая рука опустилась на ее обнаженное плечо.

Хэл повернула голову. Марк вытянулся рядом и казался спящим. Несколько мгновений она всматривалась в его лицо, черты которого казались высеченными из камня. Да, спит, глубоко и спокойно.

Гурия коснулась его груди, чувствуя ладонью мерные удары сердца. Интересно, кто сильнее Мэтт или Марк? Охотника выбросило из дома вместе с ней, значит все-таки Мэтт? Или это сам дом защищался от постороннего вторжения?

Она невольно поежилась, вспоминая, как оказалась запертой в убежище бывшего дэймоса. Марк все также во сне обнял ее, привлекая ближе к себе, словно желая защитить от холода. Хэл не сопротивлялась. Теплый гранит его тела снова вызвал чувство надежности и безопасности. Можно закрыть глаза и попытаться заснуть снова. А можно не спать вовсе…

Хэл смотрела в сторону прозрачной перегородки, за которой находился муравейник. Все же необъяснимая причуда: держать в спальне тысячи насекомых! Но от Марка ее отвлекла не эта мысль. Она сама не поняла, что притянуло внимание к этой груде мусора, сложенного высоким конусом.

Мелькнула мысль о грибе-паразите, который заставляет делать муравьев не то, что те хотят. Так же как она сама: следует своей природе и не может сопротивляться ей. Но еще она, похоже, способна навязывать свои желания, свою волю — и другие люди не в силах противиться.

Девушка осторожно высвободилась из объятий охотника и, бесшумно ступая по деревянному полу босыми ногами, подошла к стеклянной двери.

Открыла её. Шагнула внутрь…

Ступням стало прохладно от песка, насыпанного здесь.

Муравьи не спали, бегали туда-сюда с тихим шорохом. Хэл смотрела на них, испытывая одновременно любопытство и отвращение. Очень сильное любопытство и отвращение — до дрожи. Противоположные чувства перемешивались, прокатывая по коже то жаром, то ознобом. Нечто подобное она чувствовала, когда появлялся ее Фобетор. Интерес и омерзение.

И едва только Хэл до конца осознала это: услышала далекие, медленно приближающиеся шаги.

Её личный кошмар снова шел к ней… Если бы тут был Мэтт, он бы увел Фобетора от неё, он всегда его уводил…

Цепкие лапки заскребли по ноге, Хэл сбросила насекомое и когда снова посмотрела на муравейник, вздрогнула. Там больше не было муравьев. Крошечные фигурки людей суетились на склонах огромной черной пирамиды со срезанной верхушкой. А на ней, на самом верху… девушка наклонилась.

И поняла, что падает. Или летит. А может, это гигантский зиккурат несется ей навстречу. Не было больше спальни Марка и его самого не было рядом.

За Хэл, ошеломленную и испуганную, уцепились чьи-то руки и потащили по каменным ступеням наверх. Нещадно палило солнце, обжигая обнаженное тело.

Били барабаны. Размеренные гулкие удары падали сквозь вязкую влажность душного дня.

Вокруг были люди. Смуглые, с черными прямыми волосами, в набедренных повязках из разноцветных перьев и ожерельях из желтых цветов. Они пели и оглушающе кричали что-то на непонятном, гортанном языке.

Вершина пирамиды приближалась. По ее краю были расставлены металлические чаши, из которых поднимался едкий тяжелый дым. Он заглушал запах крови, но Хэл все равно чувствовала его. Вдали в мареве жары колыхались джунгли.

Ступени, по которым её тянули наверх, тоже были горячими и липкими.

Ее держали за обе руки, крепко, так, что не вырвешься. Два человека, лица которых были разрисованы синими и красными полосами. По их коже тек пот, размывая краску. Они тоже говорили что-то оглушающим речитативом.

Крики, мерный грохот барабанов, одуряющий дым. Хэл почувствовала как озноб, прокатывающийся по коже, сменяется жаром. И снова ее окатывало холодом.

Над ухом зазвучал голос, глубокий, гипнотический.

— Боги и люди обязаны жертвовать собой, чтобы жизнь продолжалась. Иначе Ночь страха будет длиться вечно.

С Хэл говорил ее Фобетор. Она не поняла, почему так решила. Просто знала.

— В День нового огня пламя горит в груди жертвы, и снова дает начало мира…

Этот голос вводил ее в транс, которому невозможно стало сопротивляться. В его словах был смысл. Пугающий и темный, но объясняющий очень многое.

— Великий бог-воин убил свою сестру, закинул ее голову на небо, превратив ту в луну, убил своих братьев, обратив их в звезды…

Посреди верхней площадки стоял жертвенник. На нем лежал в беспамятстве молодой мужчина. Его кожа была мраморно-белой по сравнению с телами остальных.

Жрец, в ярком облачении из перьев, поднял обсидиановый нож. Замахнулся. И только сейчас Хэл смогла стряхнуть с себя вязкий морок.

— Мэтт! — закричала она во весь голос. — Нет, стойте! Аметил!!

Нож опустился с размаху. Брызнула кровь. Потекла по желобу быстрым темным потоком.

Жрец поднял руку с ещё бьющимся сердцем.

Ноги гурии подкосились. Она не упала лишь потому, что её, по-прежнему, держали с двух сторон.

Тело учителя полетело по ступеням как сломанная, никому не нужная игрушка.

Хэл увидела, как стремительно темнеет половина яркого неба: клубясь, её закрывал густой мрак. Медленно он спускался к плоской площадке на вершине пирамиды.

Жертвенник освободился. Хэл подтащили к нему. Положили на тот же камень, ещё теплый от тела Мэтта и липкий от его крови.

Грохот барабанов, ритмичные вопли, палящее солнце, слепящее глаза… она хотела закричать, но не смогла.

Нож, мокрый от