— Вы за кассетой? — Почти сразу выяснилось, чтозапирался он не просто так: разило от него, как от винной бочки.

— Я к вам за помощью, — вздохнула я, а он вроде быудивился, потом пожал плечами и сказал:

— Ну, проходите.

Я вошла и пристроилась на стуле возле двери, МихаилВасильевич сел за письменный стол и оттуда поглядывал на меня.

— Молодоженов обычно вы снимаете? — начала я.

— Конечно, — удивился он. — Я в штате и…

— При вас женщина выбросилась из окна на площадиПобеды?

— Ах вот оно что… Слышал об этом. А вы, простите,почему интересуетесь?

— Я из “Вечерки”, — сказала я, с замиранием сердцаожидая, что мужчина решит проявить бдительность. Но мне опять повезло.

— Понятно. Статью готовите? О самоубийцах?

— Да.

— Понятно, — повторил он. — Как вас зовут?

— Алла.

— Так вот, Алла, я в основном снимаю во Дворце.Конечно, когда просят, сопровождаю молодоженов, но за отдельную плату.Понимаете, для меня это невыгодно. Регистрация идет с небольшим интервалом, иесли я надолго уеду… К тому же сейчас у многих свои видеокамеры… А здесь яобеспечиваю высокопрофессиональную съемку, я несколько лет на телевиденииработал, пришлось уйти по состоянию здоровья. Так вот, регистрацию снимаю я, ауж все эти поездки по городу…

— У меня список пар, проходивших регистрацию в тотдень, может быть, как-то по времени есть шанс установить, кто конкретно…

— Давайте свой список, — кивнул Михаил Васильевич,я протянула ему листок бумаги, и он направился с ним к стеллажам. —Несколько кассет еще не забрали. Так, Симаковы, Кравцовы, Юшмановы…Сметанниковых нет, сейчас по журналу проверю. — Он вернулся к письменномустолу и через минуту заявил:

— Точно, у Сметанниковых была своя камера, теперь явспомнил, они от наших услуг отказались и даже здесь снимали на свою. Восколько произошло несчастье?

— Около двух.

— И по времени подходит: регистрация была в 12.40. Этоточно Сметанниковы. Вы свидетелей ищете? Слава богу, что меня там не было. Нелюблю, знаете ли, милицейские закавыки, хотя гражданский долг… — Но я его ужене слушала, торопливо простилась и вернулась в машину.

Сметанников был прописан на улице Пирогова, а его супруга наулице Фрунзе. Где они проживают сейчас, оставалось только гадать… Не успела яотъехать, как обратила внимание на новенький вишневый “Опель”, он тронулсяследом за мной. На светофоре мы поравнялись, и я взглянула на водителя. Онпоспешно отвернулся, делая вид, что не узнал меня. Зато я узнала. Посигналила,приглашая остановиться. Денис вышел из машины и направился ко мне.

— Ты что, следишь за мной? — усмехнулась я. Онздорово удивился.

— Я? Нет, конечно. Ехал мимо, увидел твою машину возлеДворца бракосочетания, стало интересно, и я остановился. Ты выходишь замуж?

— Денис, — вздохнула я. — Очень прошу,держись от меня подальше.

Он пожал плечами и отправился к своей машине, а я злочертыхнулась. Как-то не верилось, что он проезжал случайно. С другой стороны,если это слежка, довольно глупо висеть у меня на хвосте вот так явно. Впрочем,почему глупо? Я нервничаю, а в таком состоянии… “К черту этого Дениса”, —подумала я, косясь в зеркало. Вишневый “Опель” исчез в ближайшем переулке.

Улица Пирогова начиналась сразу же за продуктовым рынком.Дом номер четыре оказался шестнадцатиэтажной башней с единственным и невероятногрязным подъездом. Для нужд граждан имелось два лифта, но оба не работали, и надесятый этаж я поднималась пешком. По дороге успела растерять весь свойоптимизм, позвонила в дверь нужной мне квартиры и минут пять ждала, потом опятьпозвонила. Открыть мне так никто и не пожелал.

На улице Фрунзе тоже не повезло, жильцов четвертой квартирыя так и не увидела. Одна радость, квартира находилась на первом этаже. Что ж,попробуем появиться здесь позднее. Я взглянула на часы и заспешила домой. Въезжаяво двор, увидела Кирилла. Он сидел на качелях, заметив мою машину, поднялся ипошел навстречу.

— Где ты была? — спросил он настороженно. — Яздесь полчаса мерзну.

— Это что, сцена ревности? — улыбнулась я. —Кстати, я несколько раз предлагала тебе ключи, имей ты их при себе, не пришлосьбы мерзнуть.

— У человека должны быть принципы, — проворчал он.Я заперла машину, и мы пошли к подъезду.

— Куда ты ездила? — спросил Кирилл.

— Так… по делам. Потом расскажу.

— Ты мне звонила?

— Да.

— Что-нибудь опять случилось?

— Опять? — не удержалась я.

— Я хотел сказать… у тебя все в порядке?

— Конечно, а у тебя? — Мой вопрос вроде быпоставил его в тупик.

— У меня? Разумеется, все в порядке. Почему тыспросила?

— О господи, Кирилл, почему люди спрашивают?

— Я здорово нервничаю, — входя в квартиру, заметилон. — Беспокоюсь за тебя. Происходят странные вещи, вполне естественно,что… Так где ты все-таки была?

— Заезжала к подруге. Она работает в областнойбольнице. Я попросила сделать мне анализ крови.

— Зачем? — не понял Кирилл.

— У меня возникли кое-какие подозрения, следовало ихпроверить.

— И что?

— Мне кто-то вкатил наркотик. Если тебя интересуетнаучное название, оно написано на бумажке, бумажка в сумке. Хочешь, взгляни.

— Наркотик? — Глаза Кирилла расширились.

— Успокойся, пожалуйста, и дай мне сказать. Я никогдане употребляла наркотики, подобное мне даже в голову не приходило. Но если егообнаружили, значит, как-то он в моей крови оказался.

— Как? — растерялся Кирилл.

— Мне сделали укол. Подруга нашла след на моейщиколотке. В ту ночь кто-то действительно был в моей квартире. Зря в милициирешили, что я чокнулась.

— Я ничего не понимаю. — Кирилл осел в кресло исмотрел на меня с отчаянием. — В твоей квартире кто-то свободнорасхаживает и при этом пичкает тебя наркотой? Невероятно, кому это надо?

— Думаю, это как-то связано с “Обществом любителейБиблии”.