Генерал Пигаревич доложил обстановку: соединения 5-й армии занимают оборону на фронте протяженностью шестьдесят шесть с половиной километров; сосед справа — 20-я армия; сосед слева — 33-я армия. Противником армии был 9-й армейский корпус, дивизия 7-го армейского корпуса и другие части. Еще одна пехотная дивизия немцев, по сообщениям разведки, в качестве резерва квартировала в районе Гжатска. Соединения 5-й армии производили перегруппировку, совершенствовали свою оборону, доукомплектовывали свои части и подразделения, занимались боевой подготовкой.

Федюнинский выслушал доклад начальника штаба, отметив, что положение дел тот знает хорошо и работать с ним будет, видимо, легко, но тут же сказал:

— Почему молчите о продовольственном обеспечении солдат? Обеспечить войскам нормальное питание — это сейчас наше первоочередное дело. И — переобуть личный состав в сапоги. Весна, дожди, а люди в валенках.

В тот же день колонна грузовиков и гужевого транспорта потянулась в тыл — на продовольственные и вещевые склады.

* * *

«Вот тебе и фронтовая судьба, думал Федюнинский, просматривая текущие документы, поступающие в штаб, — разведдонесения, сводки из дивизий. — Войну начинал в 5-й армии и снова теперь вернулся в 5-ю».

Но это была уже другая армия. Та армия, которая была сформирована в 1939 году в Киевском особом военном округе и в начале войны приняла удар в приграничном сражении, сгорела в летних боях. Тогда ею командовал генерал М. И. Потапов. О судьбе его ходили разные слухи: кто утверждал, что он убит, погиб во время выхода из окружения, кто — мол, жив, находится в плену. А он, Федюнинский, командовал одним из стрелковых корпусов этой армии. В сентябре 5-ю расформировали, части и подразделения, уцелевшие после киевского разгрома, передали на доукомплектование других соединений фронта. В октябре 1941 года 5-я армия была вновь воссоздана на базе частей Можайского укрепленного района и 32-й стрелковой дивизии. В тот период эта дивизия была единственным полнокровным соединением в составе новой армии. Она прибыла в район Москвы с Дальнего Востока. Так начиналась новая история 5-й армии. Это славное воинское соединение героически выполнит свою миссию в битве за Москву, на ржевском направлении, в Смоленской наступательной операции 1943 года, а затем в Белорусской наступательной операции в 1944 году. В 1945 году ворвется в Восточную Пруссию. В августе того же года, переброшенная на Дальний Восток, вместе с другими соединениями блестяще проведет Маньчжурскую стратегическую наступательную операцию в войне против Японии.

Через неделю, покончив с первоочередными делами в штабе армии, Федюнинский решил объехать дивизии и бригады. Вначале отправился в 3-ю гвардейскую.

— Борис Алексеевич, — уточнил он у Пигаревича, — это ведь бывшая 82-я мотострелковая?

— Так точно.

— Из Монголии?

— Так точно, из Монголии.

Это была его родная дивизия, которой он командовал после ранения в Халхин-Гольском сражении и госпиталя. Дивизия дислоцировалась в Монголии в городе Баин-Тумен. Это было хорошее, крепкое и надежное соединение. Гвардейские полки проявили себя с самой лучшей стороны и здесь, в подмосковных боях.

Отправляясь в родную дивизию, Федюнинский надеялся встретить своих сослуживцев. Так и случилось. Его обступили еще по пути к штабной избе. Вспоминали Монголию, Керулен, Баин-Тумен, землянки и монгольские ветра.

Из 3-й гвардейской дивизии Федюнинский отправился в 50-ю стрелковую дивизию генерала Н. Ф. Лебеденко[33].

— Ну, здравствуй, Никита Федотович! — обнял он своего боевого товарища.

Во время боев на КВЖД Лебеденко командовал бурят-монгольским кавалерийским дивизионом, а позднее — кавалерийской бригадой.

— Так что ж мы, Иван Иванович, и по стопке чая не выпьем? — засомневался Лебеденко, когда Федюнинский предложил ему сразу поехать на НП ближайшего передового батальона.

— Потом, потом…

Дорога оказалась обычной, фронтовой, и вскоре машину развернуло и потащило в кювет. Оказалось, отвалилось заднее колесо. Лебеденко принялся ругать водителя за нерадивость. А тот кинулся выручать из грязи отлетевшее колесо, виновато приговаривая, что сроду с ним такого не случалось…

— Прокатил командующего! — не унимался командир дивизии, сердито поглядывая на водителя. — Теперь командующий будет думать, что все хозяйство у генерала Лебеденки такое же хромое и никчемное, как и личный транспорт.

Дальше пошли пешком. Ждать, когда водитель поставит на место колесо, не стали. По дороге тоже не пошли — Лебеденко указал направление движения, и они свернули в перелесок. Перебрались через неглубокий овраг. Дальше пошел кустарник, и чем дальше, тем гуще. Лебеденко двигался в авангарде, своей тучной фигурой раздвигая кустарник и молоденькие деревца. Он вполголоса продолжал ругать то своего водителя, то кустарник, причем чем дальше они шли — тем больше доставалось кустарнику.

— Никита Федотович, не заблудились ли мы? — окликнул Федюнинский Лебеденко. — Что-то слишком долго идем.

— Нет, идем правильно. Батальон расположен вон в той рощице. — Последнюю фразу командир дивизии произнес не очень уверенно.

И оба, не сговариваясь, остановились. Прислушались. Стояла тишина. Только птицы перепархивали с ветки на ветку, посвистывали беспечно. Ничто не напоминало о том, что где-то рядом окопы, изготовившиеся к бою солдаты. Непонятно только — чьи?

Прошли еще метров триста. Рощица стала ближе. Все время держали на нее. Вышли к траншее. Она вылезала из кустарника и зигзагом пересекала угол поля. Над бруствером торчал пулемет и несколько голов в касках. И раструб ручного пулемета, и каски — свои.

— Вот и третий батальон! — обрадовался Лебеденко. — Сейчас узнаем, где находится комбат.