По воле случая в Авиньоне он стал свидетелем одной из тех смелых вылазок, которыми прославились Соратники Иегу и по которым можно было судить о их благородстве.

Вместе с деньгами, принадлежавшими государству, они случайно забрали двести луидоров у виноторговца из Бордо. Торговец рассказывал о том, что с ним произошло, сидя за общим столом на постоялом дворе, и оплакивал свою потерю, как вдруг среди бела дня на постоялый двор въехал мой брат, вооруженный до зубов. Он вошел в столовую и положил перед торговцем его деньги, которых его лишили в результате недоразумения, сопроводив свои действия необходимыми извинениями.

Судьбе было угодно, чтобы генерал Бонапарт и его адъютант Ролан де Монтревель стали очевидцами этой сцены. Потом Ролан затеял ссору с г-ном де Баржолем, задержался на постоялом дворе, чтобы убить противника на дуэли, и вернулся в Париж.

Бонапарт понял, с кем ему приходится иметь дело и что именно они, а вовсе не Англия, поддерживают шуанов. Он принял решение уничтожить их и послал Ролана на юг Франции, наделив его самыми широкими полномочиями.

Но не нашлось ни одного предателя, который выдал бы Бонапарту тех, кого он поклялся истребить. Люди, пещеры, леса, горы хранили верность тем, кто остался предан королю. Тот, за кем напрасно охотился режим, пал жертвой непредвиденного обстоятельства. Его погубила женщина, ставшая орудием судьбы.

Вам, конечно, известно об ужасных событиях, которые потрясли Авиньон. Во время одного из тех мятежей, когда люди безжалостно, беспощадно, без капли сострадания убивают друг друга, когда врагу наносят удар за ударом до тех пор, пока он не падет бездыханным, пока из его груди не исторгнется предсмертный хрип, когда продолжают терзать уже мертвое тело, — во время одного из таких бунтов погиб некий господин де Фаргас[60]. Он был убит, сожжен, растерзан чудовищами, превзошедшими в своей жестокости людоедов, населяющих острова Тихого океана. Я имею в виду республиканцев.

У него осталось двое детей, сын и дочь, которым удалось спастись во время резни. Создавая этих детей, природа ошиблась, наделив молодого человека нежным сердцем, а сестру — мужским характером. Люсьен и горячо поддержавшая его Диана поклялись отомстить за смерть отца. Люсьен примкнул к Соратникам Иегу, действовавшим на юге страны. Через некоторое время он попал в плен, не вынес пытки — его лишали сна — и назвал имена товарищей. Чтобы защитить его от мести Соратников Иегу, его под покровом ночи перевезли из авиньонской тюрьмы в Нантуа. Неделю спустя на тюрьму в Нантуа было совершено вооруженное нападение, пленника похитили и увезли в монастырь, находившийся на границе Сейонского леса.

Через день труп Люсьена де Фаргаса нашли в Авиньоне на площади Префектуры, напротив гостиницы «Пещеры Сейзериа», где жила Диана.

Труп был раздет, на груди, пронзенной кинжалом Соратников Иегу, было найдено письмо, написанное Люсьеном.

«Я умер потому, что нарушил священную клятву и, следовательно, заслужил смерть. Кинжал, пронзивший мою грудь, свидетельствует, что я не пал случайной жертвой трусливого убийцы, но погиб от руки мстителя».

На рассвете Диану разбудил шум под ее окнами. Предчувствие подсказало ей, что, возможно, происходившее внизу имеет к ней отношение и ее постигло новое несчастье. Она набросила пеньюар и, не прибрав распущенных на ночь волос, открыла окно и перегнулась через перила балкона. Едва бросив взгляд на площадь, она громко вскрикнула, отшатнулась и, как безумная, с распущенными волосами, смертельно бледная, выбежала на улицу и упала на труп, окруженный зеваками, с криком:

— Брат мой! Брат!

При казни Люсьена присутствовал один человек, не принадлежавший к Соратникам Иегу. Это был посланец Кадудаля, который знал несколько заветных слов, открывавших перед ним любые двери. Пропуском ему служило письмо, копия которого осталась у меня, так как речь в нем шла и обо мне.

«Мой дорогой Морган…»

— Вы помните, сударыня, — прервал сам себя Гектор, — что так звали моего брата.

И продолжал далее:

«Мой дорогой Морган,

Вы, надеюсь, не забыли, что на собрании, состоявшемся на Почтовой улице, Вы сами мне предложили стать моим казначеем, если я когда-нибудь приму решение вести войну один, не получая помощи внутри страны или извне. Все наши защитники погибли с оружием в руках или были расстреляны. Д'Отишан сдался на милость Республики. Лишь я остался непоколебимым в своих убеждениях и непобежденным в Морбиане.

Мне было бы достаточно армии в две-три тысячи человек, чтобы продолжать борьбу, но этой армии, ни один солдат в которой не получает ни су жалования, необходимы провиант, оружие и боеприпасы. После сражения на Кибероне[61] я ничего не получал от англичан. Дайте нам денег, мы отдадим свою кровь. Этим я вовсе не хочу сказать, что Вы боитесь проливать Вашу. Избави Боже! Ваша преданность делу столь велика, что наша — ничто по сравнению с ней. Если в плен возьмут кого-то из нас, то просто расстреляют. Если же схватят Вас, Вы пойдете на эшафот. Вы пишете, что располагаете значительной суммой. Я бы хотел надеяться, что смогу ежемесячно рассчитывать на тридцать пять или сорок тысяч франков. Этого будет вполне достаточно.

Я посылаю к Вам нашего общего друга, Костера де Сен-Виктора. Одного его имени достаточно, чтобы Вы могли доверять ему. Я дам ему некоторые наставления, которые помогут ему беспрепятственно встретиться с Вами. Передайте ему первые сорок тысяч франков, если они у Вас есть, и приберегите для меня остальные деньги. В Ваших руках они могут гораздо меньше, чем в моих.

Если Вы подвергаетесь гонениям и не можете больше оставаться на юге, пересеките Францию и приезжайте ко мне.

Независимо от того, какое расстояние разделяет нас, с благодарностью и любовью,

Жорж Кадудаль, главнокомандующий Бретонской армии.

P.S. Мой дорогой Морган, мне сказали, что у Вас есть младший брат, которому около двадцати лет. Если Вы считаете, что я достоин стать его наставником, то я берусь преподать ему первые уроки боевого искусства. Отправьте его ко мне, он будет моим адъютантом».

Посоветовавшись с товарищами, мой брат ответил:

«Дорогой генерал,

мы получили Ваше смелое и искреннее письмо. У нас есть около пятидесяти тысяч франков, таким образом, мы в состоянии выполнить Вашу просьбу. Наш новый товарищ, которого я своей властью нарекаю Алкивиадом, сегодня вечером отправится в путь и доставит Вам первые сорок тысяч. Каждый месяц в одном и том же банке Вы сможете получать необходимые Вам сорок тысяч франков. В случае моей смерти или роспуска Соратников Иегу деньги будут спрятаны в разных местах, по сорок тысяч в каждом. К этому письму прилагается список тех, кто будет знать, где находятся тайники. Брат Алкивиад прибыл как раз вовремя, он сможет присутствовать при казни предателя и увидит, как мы наказываем отступников.