Но сейчас, с утра, все обстояло иначе. Что бы ни произошло между ними вчера, все было кончено… К вечеру прибудут Лала с матерью и лорд Броуди… а герцог и герцогиня Вилльерз – и того раньше. И Индии вовсе не хотелось, чтобы Элеанор сочла ее потаскухой.

Так что пусть все происшедшее останется волшебным воспоминанием. Индия знала наверняка, что никогда более не будет в ее жизни столь волшебной ночи…

Но эта ночь кончилась.

Торн регулярно менял «чехлы любви» и, похоже, не заподозрил ее в… неопытности. Так что никаких нежелательных последствий быть не должно – кроме разве что дивных, ярких воспоминаний, которыми Индия будет дорожить всю свою оставшуюся жизнь…

Итак, у нее есть… нет, был любовник. У большинства женщин есть мужья – но не многие имеют любовников. При мысли об этом Индия мечтательно улыбнулась.

– Рада видеть вас столь счастливой, – улыбнулась Мари, забирая у госпожи кувшинчик с кремом. – Так усердно на моей памяти вы никогда не трудились… но Старберри-Корт – вне сомнения, шедевр. Все в один голос об этом твердят, от чистильщика сапог до самого дворецкого. Имение просто шикарно!

– Благодарю, Мари, – отвечала Индия, чувствуя себя отчасти виноватой – ведь причина ее счастья была совершенно иной…

Нет, она должна перестать думать о домике привратника! Эта ночь была словно волшебная сказка… словно это случилось не с ней, а с кем-то другим. Наверное, развратные женщины – ну, из тех, кто занимается любовью не ради заработка, а ради наслаждения – чувствуют себя именно так! К примеру, женщины из книжки про Фэйзера…

Теперь Индия даже сочувствовала им. Ведь это как голод, настойчиво требующий утоления. Вот сейчас, например, ей отчаянно хотелось разыскать Торна, затащить его в любую свободную спальню и принудить его снова ею овладеть. Нет. Все кончено…

И отныне Ксенобия будет добродетельной. А как только закончится праздник, она вернется в Лондон и выберет себе в мужья кого-нибудь из своих воздыхателей.

Если, разумеется, лорд Броуди не окажется таким очаровашкой, как описывает его Торн, – если это и в самом деле так, она, наверное, станет герцогиней…

В высшей степени добродетельной герцогиней, разумеется!

Одевшись, Индия попыталась взглянуть на себя как можно более критично. Ведь их общение с будущим герцогом будет происходить на глазах Торна, который глаз не спустит с нее и лорда Броуди.

А Торн считал прежние ее наряды недостаточно женственными. И недостаточно чувственными – стоит лишь вспомнить его слова про «генерала в юбке» и тому подобное! И сейчас Индия была полна решимости доказать ему обратное. Лиф ее муслинового платья был так хитро присобран под грудью, что каждая складочка подчеркивала дарованное ей Богом достоинство. К тому же она надела свои самые изящные итальянские остроносые туфельки с тончайшими каблучками, а довершила образ синим ридикюлем, расшитым металлическими нитями…

– Как думаешь, мне накрасить губы? – спросила она у Мари.

Горничная оторопела:

– Вам? Губы красить?

– Ну да, кому же еще?

– Но вы и так дивно красивы!

Мари всей душой верила, что любой мужчина, едва завидев ее госпожу, должен пасть к ее ногам. Индия одну за другой открывала крошечные баночки с помадой, покуда не отыскала свой любимый оттенок – пионово-розовый.

– Ну хоть убейте, не пойму, зачем вам с утра помада! – упрямилась Мари.

А еще она решительно не понимала, почему большинству мужчин нравятся такие, как Лала: молчаливые, а если и произносящие что-то, то исключительно шепотом.

Индия никогда не разговаривала шепотом. Ей это казалось непозволительным ребячеством. На самом деле она предпочитала не шептать, а кричать – по крайней мере в обществе Торна…

К тому же у Индии прямой нос, начисто лишенный обворожительной курносости, присущей носику Лалы. А волосы ее до безобразия густы и нипочем не желают укладываться в прическу. Да и губы чересчур пухлы, хотя ей казалось, что розовая помада может помочь отчасти сладить с этим недостатком…

А знала Ксенобия о нем давно: еще в детстве, когда приносила грибы на продажу в магазинчик мистера Суитхэма, она стяжала там обидное прозвище Рыбкины Губки. Она меняла корзинку свежих грибов на муку и бекон – и хозяин всегда давал ей чуть больше, чем стоили ее грибы… В детстве гордость вечно боролась с голодом, но чаще побеждала первая…

Индия словно вновь услышала презрительный шепоток сынка мистера Суитхэма: «Ну вот, снова явилась леди Рыбкины Губки!» А бывало и еще хлеще: «Леди Губошлепка»!

Это воспоминание мигом отрезвило ее. И ей как можно скорее захотелось увидеть счастливое обручение Лалы с Торном.

Ну а после и Ксенобия найдет себе подходящего мужа…

К тому времени как их карета подъехала к Старберри-Корт, Лала уже раз десять едва не выбросилась в окошко. Ее матушка три дня кряду страдала от сердечных приступов и вот накануне объявила, что просто не переживет поездки в Старберри-Корт.

И лишь когда папенька Лалы заявил, что не в состоянии прокормить семейство, леди Рейнзфорд сдалась. Возможно, его светлость слегка преувеличил проблему, но только так можно было добиться нужного результата.

Зато всю дорогу от Лондона до имения матушка Лалы зудела, чтоб та ела поменьше – как будто это избавило бы отца от необходимости кормить свою семью… При этом леди Рейнзфорд ни словом не упоминала о своей страсти к покупке новых шляпок, туфель и даже платьев. Оказывается, это глупая домоправительница настаивала на том, чтобы обед каждый день состоял из трех блюд, что, по ее мнению, было вызывающе старомодно. При этом сама леди Рейнзфорд требовала, чтобы доктор посещал ее ежедневно и выслушивал ее сердце.

– Поверить не могу, что доктор Белвью отказался нас сопровождать! Решительно отказался! – жаловалась мать. – Он предал нас, предал! Я непременно напомню ему о клятве Гиппокри… Гиппократа или как там она называется…

Лала уставилась в окошко, до крови кусая губы. Вот показалась аллея, обсаженная деревьями, и наконец стала видна усадьба. Лала с облегчением вздохнула.

Но мать ничего не заметила – она сосредоточенно прикладывала ко лбу платок, смоченный лавандовой водой: кто-то рекомендовал ей это как эффективное средство от головной боли.

Дом оказался поистине огромным, с двумя крыльями, распростертыми, словно у гигантской птицы. На усыпанной гравием площадке уже стояли две кареты, а у входных дверей толпились лакеи.

Лалу охватила самая настоящая паника. Нет, она не может… она просто-напросто не может!.. Это оказался вовсе не простой деревенский дом, какой она предполагала увидеть, – такого трудно было ожидать от мистера Дотри, который, гуляя с ней в парке, порой забывал надевать жилет…

Роскошное поместье достойно было графа или даже герцога. А хозяйка такого поместья… хозяйка столь великолепного дома должна быть не просто умна – она обязана быть потрясающе интеллектуальна! Она должна быть блестяще образованна – что там говорить об умении читать!