Но сложность таких заболеваний в том, что даже если человек внешне здоров, он может быть переносчиком.

— Неужели, снова чума?

— Нет, но что-то похожее. Болезни постоянно развиваются. Мутируют.

— Мы ведь еще не заразились? — Голос Новы дрожал, а рука судорожно сжимала поводья, тогда как во взгляде читалась надежда.

— Вам ничего не угрожает рядом со мной. Но я бы не советовала здесь что-то трогать. Наберите воды, напоите лошадей, и пойдем дальше.

Все трое почти одновременно вздохнули с облегчением. Келл и сам не заметил, как затаил дыхание при упоминании заразы. На его памяти еще не было сообщений о вспышках заболеваний, но в истории не далее как сотню лет назад сообщалось о страшной чуме, унесшей жизни трети населения южной части континента.

Задерживаться здесь никто не хотел. Быстро наполнили водой бурдюки, напоили животных и смыли с собственных лиц пот вперемешку с пеплом. Бессмертная все это время неподвижно стояла, уставившись куда-то в центр деревни, а рядом сидел ее черный пес. Келл подошел к ним, после того как закончил свои дела.

— Как ты узнала, что здесь произошло?

Селестия обратила к нему бесстрастное лицо с холодными серыми глазами, немного помолчала.

— Понимаешь ли, существа вроде меня должны уметь воспринимать. Любое действие оставляет свой след в пространстве, нужно лишь прочитать его.

— Как картинки или видения?

— Нет, скорее это знание. Я не видела буквально этих людей или того, что здесь происходило, я просто знаю это.

— Кажется, это одна из тех вещей, которые мне недоступны.

— Жутковато здесь, а? — Берт подошел к Келлу с другой стороны. — Прямо-таки поселение с призраками.

Они медленно побрели по дороге на другой конец деревни, то и дело озираясь по сторонам. Страх одолевал каждого из них. Эти покинутые перекошенные домишки встречали путников удивленными взглядами черных пустых глазниц, а тишина, такая чуждая и неестественная здесь, звенела в ушах не хуже пронзительных криков. За каждым поворотом Келлгар с трепетом ожидал увидеть то ли прокаженного, который решит в приступе броситься на него, то ли призрака, причем он не смог бы сказать, что из этого хуже.

Миновали хижину, дверь которой оказалась распахнута, и мужчина, затаив дыхание, заглянул внутрь.

— Твою мать, — констатировал Берт, а Нова ойкнула и попятилась с прижатыми ко рту ладонями.

Келл и сам едва удержался от подобной реакции. По правде, он все это время старался держаться невозмутимо, чтобы не опозориться перед Инмори, но это зрелище заставило его пошатнуться.

Посреди комнаты лежал человек. Свет из окон очертил во тьме его неправильный силуэт со скрюченными конечностями и запрокинутой головой. Рот был раскрыт, а лицо запечатлело его предсмертные страдания. Кожу покрывали маленькие гнойные язвы. Стоило постоять напротив открытой двери, как все почувствовали омерзительный трупный смрад.

Где-то позади Нова отошла еще на пару шагов и вытошнила остатки завтрака. Берт заткнул пальцами нос и поспешил убраться подальше от открытой двери и зараженного трупа, а Келл замялся в нерешительности на пороге.

Единственной, кто никак не отреагировал на мертвеца, оказалась Бессмертная. Она как будто не ощущала запаха, исходящего от трупа, или же не придавала ему значения. Она переступила порог, опустилась на корточки перед телом и какое-то время изучала его.

Когда у Келла заслезились глаза от нестерпимого запаха, а Нову вырвало во второй раз, Инмори вышла к ним как ни в чем не бывало.

— Пошли. Здесь больше нечего делать.

Она запрыгнула на спину своей собаки и подождала остальных.

Как только последняя хижина осталась далеко позади, раздался громоподобный треск. Люди вздрогнули от неожиданности и обернулись, чтобы увидеть, как деревянные лачуги вспыхнули одномоментно, и как пламя за секунды поглотило всю деревню. Еще долго на коже ощущался жар пламени, а завеса черного дыма превратила день в сумерки. Где-то с криками взметнулась стая ворон: последние штрихи красно-черной картины апокалипсиса.

Глава 23. Грозный командир

— Какого хрена вы тут расселись?

Громоподобный бас разнесся по двору, заставив подпрыгнуть всех в округе, а не только тех, к кому он обращался. Четверо стражей тут же вытянулись по струнке перед гневным взором командира. Остальные же слуги с облегчением выдохнули и поспешили ретироваться: никто не хотел попасть под горячую руку Влатрия.

— Я спрашиваю: какого хрена? Кто вам разрешил отдыхать?

Стражники опешили. Стояли с раскрытыми ртами как дураки, что вполне ожидаемо: перед гневом Влатрия частенько пропадает дар речи.

— Мы просто…

— Просим прощения, фельдмаршал!

Влатрий окинул строгим взглядом стражников перед собой. Начищенные доспехи сверкали на солнце, и приходилось щуриться, чтобы смотреть на них прямо.

— Прощения, мать вашу. Ну-ну. — Он сплюнул под ноги одному из стражей. Плевку не хватило всего пары дюймов, чтобы оказаться на носке его сапога. — Еще раз замечу, как вы тут прохлаждаетесь, вместо того чтобы выполнять свою гребаную работу — пойдете чистить нужники голыми руками. Стоять на гребаных местах — что, мать вашу, может быть проще?

— Да, командир! — почти хором ответили стражи.

Он ведь не шутил, иные за свои проступки действительно отрабатывали по пояс в дерьме. Потом от них воняло несколько дней кряду, и остальные солдаты выгоняли таких неудачников спать в конюшню, пока запах не отобъется.

— Ну и какого хрена вы до сих пор тут? А ну по местам! — взревел Влатрий, и стражи спешно разбежались в разные стороны двора.

Фельдмаршал со злостью одернул жесткий мундир и толкнул створки дверей, а в голове была лишь одна мысль: как же хочется выпить.

Король Рейто-Син созвал очередное собрание, где эти пустоголовые политики решали судьбу континента и мерились своими хуями, вместо того чтобы начать, наконец, действовать. И почему-то фельдмаршал непременно должен был присутствовать на этих собраниях, хотя темы стратегии и организации войск там никого особо не интересовали. Этакая поддержка, воплощенный символ непобедимой олгритской армии — самой большой из ныне существующих. Гениальный стратег, доблестный воин и прочее, это мой человек, а у вас нет такого. Так что главным буду я, Рейто-Син, владыка Олгрита, такой умный и расчетливый.

Влатрий скривился от этих мыслей и едва удержался от очередного плевка на безупречные мраморные плиты дворца. Навстречу шли советники и разномастные лорды, кивали ему в знак приветствия, и ему приходилось кивать в ответ. Голова гудела после ночной пьянки, и разболится еще больше после этого гребаного собрания. Все, что ему сейчас могло помочь, маняще плескалось во фляге под сердцем. Ничтожно мало, а растянуть надо на весь день.

Военачальник поднялся в комнату для совещаний и с удивлением обнаружил, что там уже собрались все шишки. В