встреч на материальной основе. Не менее двенадцати кавалеров ожидали ответа в Телеграме.

ВК вылил на нее ушат помоев в виде насмешек и угроз. Среди них обеспокоенные сообщения друзей смотрелись, как блуждающие огоньки над смрадной болотной жижей. «Сдохни, шлюха!», «Ходи и оглядывайся!», «Сколько в жопу принимаешь?» – произносили в ее воображении вонючие слюнявые рты. «Поговори со мной, Ася», – прочла она Его спокойным голосом, прежде чем сообщение поплыло в мареве набежавших слез. Голосом врача-психиатра, успокаивающего буйнопомешанного, которого сам же довел до приступа.

По коже словно ползали тараканы. Хотелось содрать ее с себя и сжечь, только тогда можно очиститься. С губы продолжал течь металлический ручеек.

Послышался звук, с которым рвется старая тряпка. Ася согнулась пополам, обхватив живот, роняя изо рта смешанную с кровью слюну. Боль расстелила перед глазами звездное небо.

Она попыталась выпутаться из одеяла, свесилась с кровати вниз головой и упала на ковер, по-прежнему обхватив себя рукой. Безумная мысль, что если отпустить, то внутренности немедленно вывалятся, казалась все менее безумной с каждой накатывающей волной. В воспаленном воображении Ася ползла по полу, чтобы открыть Косте, оставляя за собой пустой мешок желудка, крупные фасолины почек, кольца кишечника…

«…твою бесполезную матку», – услужливо шепнул на ухо Саша.

Да. И ее.

Череп будто наполнился горячей водой. Ася сплюнула набежавшую в рот желчь и подтянула себя к зеркальной дверце шкафа. Не с первой попытки встала на колени, упершись свободной рукой в пол. Отражение набросилось на нее, как бугимен из темноты. Оно дернулось, распахнув большие выцветшие глаза: боль и ужас хлынули из них, вымывая краску. Ася смотрела, как это серое исхудавшее существо взялось за край футболки и резко задрало ее до самого подбородка, с трудом понимая, что оно повторяло ее движения.

Она все больше напоминала выпотрошенную рыбу. Разрез крался вверх между проступающими ребрами, рассекая натянутую фарфоровую кожу, отчего походил на жуткий боди-арт. Края чуть просвечивали розовым, наливались красным, ныряя вглубь, и обрывались в непроглядную тьму. Ася всматривалась в нее, чувствуя, как рассудок тонет в густой черноте. Слезы щипали солью на краешках губ. Интересно, она все еще дышит обычным путем? Можно ли дышать дырой в животе? Через нее будет вываливаться еда? Пора ли вызывать скорую?

Ледяная крошка набилась под кожу при мысли, что ЭТО придется показать врачам. Как она объяснит? Что расскажет? Что маленькая ранка раскрылась, будто в нее вставили молнию? Ася уже сейчас слышала свое неуверенное блеяние, видела, как практикантов водят к ней в палату для изучения такого интересного, почти мистического случая. И тогда одному из них покажутся знакомыми Асины татуировки и веснушки, он задумчиво проверит закладки в телефоне и расплывется в радостной ухмылке: «О, а я тебя знаю! Ты мне так и не ответила, сколько в жопу принимаешь?»

И в этот момент в темноте что-то зашевелилось. Не зрением, но осязанием Ася ощутила, как ее распирает изнутри, наполняет, грозя переполнить. Раскаленный гнев набухал в глотке чудовищного рта, выламывая наружу ребра, иссушил слезы, подбросил тело на ноги.

Ася метнулась к рабочему столу, дернула ящик, едва не вырвав его, и схватила моток синей изоленты.

* * *

– Ты в курсе, что у тебя вся дверь порепана?

Костя ввалился через порог, объятый свежей весенней сыростью и запахом мятных леденцов, оттесняя Асю в коридор холодной дутой курткой. Поставил на пол какую-то ношу, прикрытую фланелевой пеленкой, и посмотрел на нее сверху вниз внимательным цепким взглядом.

– Где?

– Что? – Она моргнула и отступила на шаг, словно он мог ее съесть.

– Телефон твой. – Он оглядел Асю с головы до пальцев босых ног. – Тебе плохо? Ты зачем в соцсети выходила? Я же предупреждал. Давай сюда его.

Трубка легла в большую сухую ладонь. Ася убрала руку в карман черного «кенгуру» так же, как прятала от Самарина, надеясь, что объемистая кофта хорошо скрывает болезненную худобу, и пошла в кухню варить кофе.

Костя расположился у стола, шмыгая потекшим на улице носом, и перебирал пальцами по экрану, хмуря брови. Ася прочла по скривившимся носогубным складкам плохо сдерживаемое омерзение и быстро отвернулась к плите. Уши вспыхнули, все слова, все мысли куда-то испарились. Зачем, почему она обрекает себя и его на это? Позволяет ему пачкаться в этой грязи, к которой он не имеет никакого отношения. А потом насыпала две ложки сахара в его чашку и поняла. Уже два года прошло с тех пор, как они в последний раз сидели вот так, сменяя тему за темой, а руки до сих пор помнят его порцию сахара и молока. Сколько раз она, забываясь, готовила кофе Саше по вкусам Кости, уже после того, как тот исчез из ее жизни…

Ася почувствовала, как ошпарило грудь и живот, как пропитывается кофта, и съежилась от гавкающих в ушах слов: «Сама пей это говно!» Словно призрак прогремел цепью за спиной, вонзая ледяные пальцы ей в горло. Застарелый страх прокрался под кожу, высушил слюну. Сейчас швырнет на пол, крикнет прямо в ухо, намотает волосы на кулак, чтобы смотреть и пожирать взглядом ужас с ее лица.

Она подпрыгнула от громкого кашля и повернулась. Дотронулась до сухой кофты на груди, погладила шею. Костя сосредоточенно жевал губу, глядя в экран, не подозревая, что только что провел сеанс экзорцизма. Она улыбнулась. Он здесь, потому что должен здесь быть.

– Так, ты идешь нах…р, – бубнил себе под нос Костя, громко тыкая в экран. – Ты тоже к едрене фене. Так, а ты… фу, блин! Тебе колдую понос и кашель одновременно. Я пончиков купил.

Он наклонился к рюкзаку и вытащил картонную коробку. Ася поставила перед ним чашку и аккуратно села на свободный стул.

– Ешь, – он впихнул ей в руку масляное колечко теста в шоколадной глазури. – Ешь, говорю, от тебя одни глаза остались.

– Это ты меня еще голой не видел, – нервно хохотнула она и через секунду поняла нелепость сказанного. Грудь затряслась от истерических смешков. Ася захрюкала, пытаясь не выпустить их, зная, как жалко и безумно они будут звучать, и закрыла лицо рукой. Да, количество людей, не видевших ее голой, за последние двенадцать часов резко сократилось, но даже причастившихся тела ей все еще было чем удивить. Ася вытерла набежавшие от смеха слезы и вгрызлась в предложенное лакомство, только чтобы заглушить рвущуюся наружу истерику.

– Откормим тебя, и никто не узнает. – Костя подмигнул ей из-за краешка чашки. – В общем, я все почистил, неадекватов вбанил. Но перед этим заскринил. Сброшу на флешку, отнесешь в полицию. Заскринил и