не то просто из любви к теплому времени года. Вот только Вин никогда не называл того по имени, да и в целом редко обращался даже за маленькой просьбой.

— Чего буянишь? — спросил Лето, отводя жену обратно в дом и закрывая за той дверь. — Вечер уже, добрый народ спать уже собирается. А у меня больные дремлют, разбудишь еще.

— Этот остолоп, — Вин недовольно кивнул в сторону двери дома Амато, — сегодня не явился.

С этими словами зачаровник недовольно топнул здоровой ногой и тут же скривился от очередной порции нахлынувшей боли.

— Да не кипятись ты так, себя побереги, старый, — улыбнулся Лето, спокойно закуривая трубку. — Ну не пришел, бывает. Малец еще, в голове пустота. Таким отдыхать больше хочется, да на лавке спать. Вчера явился твой, под вечер. У меня больные лихорадят, а тут, — на тебе! — твой ученик припёрся, амулеты протягивает. Я его чуть сам веником не выгнал, что б знал, как это, под вечер приходить!

— Согласен, ой, как согласен! Я сам этот веник достану и помогу, коль нужда такая будет! Я покажу ему, как на лавке спать! Мигом весь сон отобьет, — вновь разразился Вин. — Я сегодня добрую порцию амулетов настругал для старосты деревни Печали, а этот бездельник даже не посмел явиться! Завтра же накажу ему две…нет. Три тысячи амулетов настругать! Три, не менее! А лучше — пять!

— Ну вот, завтра и разберешься, — продолжал Лето. — Чего сюда-то явился?

И тут Вин замер. Действительно, чего он, больной и старый, потащился на другой край деревни, да еще и за своим учеником? Чтобы что? Задать тому трепку? Так он и завтра это может сделать. Чтобы узнать причину сегодняшнего не прихода на учение? Так тоже завтра мог задать этот вопрос. И тут к Вину пришло такое понимание, что он осторожно облокотился о перила и горько вздохнул. Шел в такую даль с больной ногой… И ради чего?

— Хотел… зло вымести на мелком, — признался больше себе, нежели Лету. — Устал я. Очень устал. Спина ноет, глаза плохо видят. Колено донимает. Жара пожирает. Да много еще чего.

Лето понимающе закивал.

— Понимаю. Допекло, — согласился целитель. — Я также, как и ты, думаю всё бросить, да уехать с семьей. Тоже срываюсь, сил нет.

— Куда? — поинтересовался Вин.

— Да хоть куда. Целители везде нужны. Сесть на ближайший корабль до порта Амсвера, да дело с концом.

— Но ведь этот порт…

— У фондатр, верно, — кивнул Лето, прокашливаясь. — Зато от них — все пути открыты. Можно к коммеркам уплыть, либо к дейтрессам на службу. Главное — подальше отсюда. От жары, напастей, болезней.

За разговором Вин не сразу понял, что дверь ему так и не открыли. Когда до него дошло и это, то зачаровник указал Лету на дверь.

— Слушай, а ведь давно не открывают, — сказал тот.

— Старик глух на оба уха, — пояснил ему Лето. — Вот и не слышит ни твоих стуков, ни твоих угроз.

— А мой ученик?

— Да Великие его раздери, где этот мелкий, — пожал плечами Лето. — Я его со вчерашнего вечера не видывал. Ну ладно, старый, пора мне. Жена зовет.

И с этими словами целитель развернулся и ушел в свой дом, оставив Вина один на один с пустой вечерней улицей и запертой дверью в дом Амато. Тогда же зачаровник решился войти. Дверь оказалась не заперта, так многие делают в деревне, ведь здесь все друг друга знают — воров нет.

— Я войду? — громко сказал Вин, проковыляв внутрь дома.

Длинный коридор встретил неприветливой темнотой и глухим шорохом тапочек откуда-то из глубины дома. Впереди была лестница, ведущая на второй этаж, а за нею — комнаты. В одной из них горел свет, туда-то и направился Вин. Звук шоркающих шагов становился громче и зачаровник мог слышать недовольно старческое бормотание, доносившееся из комнаты.

— Что же делать… Что же делать… — говорил кто-то.

— Простите, что врываюсь, — сказал Вин гораздо громче, чем того от себя ожидал, входя в комнату.

На кухне возился старик в старом потрепанном одеянии. На лавке у стены лежал ученик, накрытый одеялом. Лежал не двигаясь, а на полу — закрытый фолиант, который Вин сам же ему одолжил.

— Что же делать, — повторил дядюшка и, заметив зачаровника, тут же оживился: — Зачаровник! Амулетчик! Дорогой, проходи, проходи! Да что же ты стоишь? Не стой, проходи.

Вин прошел дальше, непонимающе глядя то на дядю, то на Амато, который не подавал никаких признаков жизни. Когда же до старого зачаровника это дошло, тот бросился к ученику, хватая его за холодные ладони.

— Амато! — крикнул тот, тряся эльфа. — Амато! Великие тебя раздери! Что с ним? Что?

— Пошто знаю? — ответил ему дядюшка и вновь затороторил: — что же делать…

— Хватит причитать! Говори же, ну! Что с ним?

Но все вопросы оставались без ответов. Дядюшка ходил кругами у стола, то хватаясь за тарелку, полную каши, то вновь отставляя ее. Когда же Вин заметил металлические пластины, то понял, что старик глух и не слышит ни единого слова. Лишь по вопросительному взгляду тот понял, что его спрашивают, вот и ответил первый раз, но смысла слов, скорее всего, не понял. Вин вновь постарался растормошить своего ученика, но тот не реагировал ни на шлепки по щекам, ни на громкие звуки, ни на тряску. По теплым щекам зачаровник убедился, что Амато еще жив, а теплое редкое дыхание было подтверждением.

— Что же делать… — вновь послышался сзади вопрос дядюшки, но Вин старался не отвлекаться.

Тогда же он достал один из амулетов из своих кармансов и перевернул задней стороной. Нашел острие на дне своей сумки и принялся бегло и очень быстро вычерчивать руну. Приговаривая на старом наречии, Вин не спускал глаз с ученика. Резьба была плохой, еле заметной, а теплое голубое сияние из пальцев лишь слегка-слегка осветило руну. Пальцы полностью светились, когда зачаровник заканчивал заклинание. Ногти удлинились, а сами руки стали полу-прозрачными, отливая синевой. Внутри бурлила и искрилась яркая ни на что не похожая магия. Внутри ладоней проглядывались созвездия, то ярко вспыхивая, то пропадая. Руки стали гладкими-гладкими, молодыми, совсем не руками старика. Руна становилась всё ярче с каждым словом Вина. Дядька ходил взад и вперёд, невнятно бормоча себе под нос и лишь иногда зачаровник слышал нечто в роде "что же делать?". Это сильно отвлекало. Этот бубнеж, шарканье по старому деревянному полу, скрип половниц. Но отвлекаться было нельзя.

— Ashera, shitru colvantra, — повторял Вин снова и снова слова на древнем наречии.

— Ах, что же делать? — услышал он вновь позади