важным, потеряло всякую ценность. Хеннинг слышал, как Нэнси бродит по кухне. Он оставил дверь кабинета открытой, пытаясь избавиться от нового для него чувства клаустрофобии. Как будто стены вдруг сдвинулись и грозили похоронить его заживо в сокращающемся пространстве кабинета.

Он встал и подошел к окну. Теперь их трое на острове – он, Элизабет и Нэнси. Тильда звонила после допроса, но Элизабет просила ее остаться в «Большом отеле» и обещала заплатить за номер.

Все пошло прахом… Может, это возмездие? Как часто они принимали решения в собственных интересах, за счет счастья и благополучия других людей… Похоже, они это заслужили.

Снова зазвонил телефон. Он не умолкал все утро: журналисты, друзья, адвокат… Хеннинг никого не хотел ни видеть, ни слышать.

Он снова сел за компьютер, пытаясь найти утешение в беспокойном мигании курсора. Но экран как был, так и оставался чистым. Таким был ответ Хеннинга на вызов судьбы – пустые страницы вместо текста.

Он выключил компьютер и взял телефон, чтобы позвонить адвокату. Рикард – вот и все, что у них теперь оставалось. Младший сын.

* * *

Муки совести стали невыносимы. Пауле приходилось бороться с собой за каждый шаг на пути к конференц-залу. Каким будет наказание?

– Патрик?

Это прозвучало жалостливо, совсем не похоже на Паулу.

Патрик что-то писал на доске, Анника накрывала кофе.

– Да? – Он рассеянно обернулся, не глядя на нее.

– Можно тебя на пару слов? У меня в кабинете, если получится…

– Конечно, – он отложил маркер.

У себя в кабинете Паула опустила глаза в пол. Встретить его взгляд казалось самой невозможной вещью на свете.

– Вчера ты удивлялся, как быстро журналисты обо всем пронюхали…

– Да?

Хедстрём был раздражен, и Паула заставила себя поднять глаза. Вчера вечером дома Юханна сразу почуяла неладное, и Паула обещала ей во всем признаться Патрику. Но боже, как же тяжело это ей давалось…

– Это я виновата, – продолжала Паула. – Я поддалась на его уловку и сделала глупость… Я заключила сделку с одним журналистом и, похоже, сказала ему слишком много. Теперь я об этом сожалею и прошу прощения. Обещаю, что ничего подобного впредь не повторится. Если ты решишь меня наказать, я пойму.

Голос сорвался, Паула сморгнула слезы. Слишком много всего произошло за последние несколько дней.

– Успокойся, сядь и расскажи все по порядку, – Патрик положил ей руку на плечо.

Теперь Паула подавляла в себе порыв броситься ему на шею. Что, конечно, выглядело бы не слишком профессионально.

– Что тебе обещал журналист? – спросил Парик выдвигая стул.

Паула села за компьютер и пробежалась пальцами по клавиатуре. Потом развернула монитор к Патрику.

– «Афтонбладет» работает над статьей о «Бланш». Вот что я получила по электронной почте сегодня утром. У них в клубе свой осведомитель и доступ к большой куче разной гадости. Здесь и таинственные платежи, и странные электронные письма, и документы на незаконные сделки, и тому подобный мусор.

– И ты полагаешь, что этот осведомитель – Рольф? – задумчиво спросил Патрик, пробегая глазами документы.

– Это могло послужить мотивом для его убийства, разве нет?

– Да, но как сюда вписывается убийство Петера Бауэра и мальчиков?

Это больше походило на размышления вслух, чем на вопрос, заданный Пауле. Но она уже думала об этом.

– Луиза как будто выполняет бо́льшую часть административной работы в «Бланш», и, согласно этим материалам, именно она платит людям за молчание. Подписки о неразглашении и тому подобное. Той ночью Луиза должна была спать в одной комнате с мужем и мальчиками и по чистой случайности уснула на диване в доме Хеннинга. Может, Петер и мальчики – случайные жертвы?

Патрик перевел взгляд с экрана на Паулу.

– Значит, у кого-то, кто связан с «Бланш», были причины заставить замолчать и Рольфа, и Луизу. То есть не только осведомителя прессы, но и того, кто охраняет компрометирующие тайны… Что ж, звучит не так уж невероятно. Но кому это могло быть нужно и как это связано с Рикардом? У нас есть доказательства, что это он застрелил брата и племянников. Что, если ему заплатили за это? Или же у него свои интересы в «Бланш»?

Тут телефон Паулы завибрировал. «Не может быть!» – подумала она, читая новое сообщение. А потом истерически рассмеялась, так что Патрик с тревогой посмотрел на нее.

– Они уже опубликовали это, представляешь? Я узнала на час раньше то, о чем теперь могут прочитать все. Вот за что я продала душу…

– Я не собираюсь ругать тебя, – мягко успокоил ее Патрик. – Думаю, ты меня понимаешь. Все мы совершаем ошибки, и нет смысла зацикливаться на этом. Что нам нужно сейчас сделать, так это выставить все эти факты, документы и письма на доску в конференц-зале. Совещание через пять минут. Всё в порядке.

Слезы облегчения жгли ей веки. Когда Патрик вышел из комнаты, Паула отправила маме сообщение:

Думаю о тебе все время. Что принести сегодня вечером?

Стокгольм, 1980 год

Лола беспокойно оглядывала себя в зеркале. Как будто все благополучно заживало. Она отказалась оставаться в больнице дольше самого необходимого.

Лола потянулась за тональным кремом и принялась втирать его в кожу, нанося дополнительные слои на синяки, которые все еще переливались всеми цветами радуги. Ждать дольше не было возможности, скоро платить за квартиру.

– Ты собираешься работать сегодня вечером? – Пютте незаметно подкралась сзади и обхватила руками ее талию.

Лола повернулась и обняла дочь.

– Папа должна работать. Иначе нам будет нечего есть.

– Но я не голодна, мне не нужно есть.

Пютте зарылась лицом между ее грудей, так что Лола почувствовала, как они двигаются в бюстгальтере. Она взяла девочку за голову и приблизила настолько, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Это был несчастный случай. Я сделала глупость – не посмотрела направо и налево, прежде чем перейти дорогу. Обещаю впредь поступать только так, как учила тебя.

– Обещаешь, правда?

Пютте всхлипнула. Лола обняла ее крепче и серьезно продолжила:

– Обещаю. И твоей маме на небесах тоже. Я больше не допущу, чтобы со мной или с тобой что-нибудь случилось.

Тут в дверь позвонили, и обе вздрогнули. Лола поморщилась, вставая. Она не хотела думать о том, как долго еще будет мучиться от боли. Прихрамывая, направилась к двери. Похоже, туфли на каблуках она еще долго не сможет себе позволить.

Когда Лола увидела, кто пришел, ей тут же захотелось снова закрыть дверь, но она с неохотой распахнула ее еще шире и отошла на шаг.

– Я слышала, что произошло, – начала сестра. – Хотя ты, конечно, ничего