С годами я научился распознавать присутствие зла. Истинная тьма сильно отличается от обычной ярости, ужаса, алчности или жажды мести. В жизни я встречал лишь нескольких по-настоящему злых людей. Никодимуса и ему подобных.

– Ангелы оперируют абсолютными понятиями, – кивнул я. – По их стандартам, чтобы сойти за порождение зла, ты должен быть злым до крайности. И с добром та же история. Вот почему они так любят Майкла.

Майкл пожал плечами, но кивнул.

– Итак, какой из этого следует вывод? – спросил Баттерс.

– Твой меч бесполезен против смертных, – тихо ответил я. – Против монстров – самое то, но если монстр наймет бандита-головореза, тот забьет тебя до смерти.

– Так что пора обзавестись калашниковым, – предложил Саня и хлопнул Баттерса по плечу, отчего тот покачнулся.

– Великолепно. – Баттерс убрал меч и вздохнул. – Возможно… мне стоит, например, поговорить с ним? Такое чувство, что все это время я вел себя чрезвычайно грубо.

– Вежливость никогда не повредит, – поддакнул я.

– Все это ты вычитал в какой-то книге, чародей? – Саня напустил на себя простодушный вид. – Наверное, давно уже вычитал?

– Если в клинках и правда находятся ангелы, они там не первый день, – взялся утешать Баттерса Майкл. – Ясное дело, они понимают, что мы – существа ограниченные.

– Будь это так, нам сказали бы, верно? – спросил Баттерс. – Я имею в виду, информация-то важная. Нас ввели бы в курс дела?

– Уриил лишнего не болтает, – пожал плечами Майкл. – Он ведет войну – с большой буквы «В», – а в таком деле важна операционная безопасность[58].

– Но почему? – спросил Саня. – Что изменится, если мы об этом узнаем?

– Ребята, я просто пытаюсь сообразить, почему у Баттерса меч с предохранителем, – вмешался я.

– И правда, – просветлел Баттерс. – С предохранителем.

– Я выбираю сталь, – сказал Саня. – И разумеется, свинец.

Я взглянул на солнце.

– Адские погремушки… Мне пора. Сегодня вечеринка по поводу начала мирных переговоров.

– А нам что делать, Гарри? – спросил Баттерс.

По секундном размышлении я положил руку ему на плечо:

– Пока что я работаю на ощупь. Но вы Рыцари Креста. Если разберусь, что да как, сообщу подробности, а до тех пор занимайтесь тем, чем занимаетесь. Надеюсь, все решится без вашего участия.

Баттерс с сомнением покосился на меня.

– Da, это хороший план. – Саня хлопнул меня по спине с такой силой, что я задумался, не сходить ли к хиропрактику. – В рыцарских делах Дрезден пока что куда опытнее тебя. План хороший. Чародей знает, что говорит.

– На самом деле не знаю, – признался я. – В том-то и беда.

– Но хотя бы знаешь о своем неведении, – заметил Майкл, – а это признак мудрости.

– Если уверенность в собственном невежестве считается признаком мудрости, – фыркнул я, – то я долбаный царь Соломон, Уолтер Кронкайт[59] и Судья Джуди[60] в одном лице.

Саня поднял руки и сложил из пальцев режиссерский прямоугольник напротив моего лица:

– Всегда считал, что ты больше всего похож на Джуди.

На этой ноте я распрощался с Рыцарями – одним бывшим и двумя нынешними, – потрепал Мыша по голове, обнял Мэгги, сказал, что люблю ее, велел не баловаться и ушел.

Близилось время гулянки.

Глава 19

В шесть вечера мы провели скучнейшую встречу, где не говорили ни о чем, кроме предстоящих дел. Торжество начиналось ровно в семь тридцать, но до восьми не объявился никто, кроме делегации свартальвов, и эти бедняги, наверное, полчаса гадали, не ошиблись ли адресом.

В указаниях я не нуждался. Мероприятие проводилось в штаб-квартире Общества Светлого Будущего. Это замок – маленький, но самый настоящий. Джентльмен Джонни Марконе по кирпичику перевез его откуда-то из Шотландии и поставил на участке, где раньше располагался сгоревший пансион.

Мое старое жилище.

Которого больше нет.

Потому что оно сгинуло в пожаре.

Мне страшно захотелось домой.

«Мюнстер-мобиль» тащился по знакомым улицам к моей старой берлоге, и у меня щемило в груди. Наконец я увидел замок и в который раз объяснил настырному сердцу, что дома больше нет.

В Диснейуорлде[61] вы такого замка не найдете. Строение крайне серьезное, сплошь каменное, а узкие зарешеченные окна начинаются только на втором этаже. Замок походил на упитанную лягушку, чье тело накрывает лист кувшинки целиком. Его фасад находился в шести дюймах от тротуара, из-за чего зловеще нависал над пешеходами, хотя в здании было всего три этажа.

Среди остальных домов на улице он слегка выделялся – примерно как лучадор[62] на викторианском чаепитии.

По наступлении сумерек зажглись уличные прожекторы, и на каменных стенах заиграл ярко-золотистый свет. Когда полностью стемнеет, замок Марконе будет выглядеть так, словно держит под подбородком включенный фонарик. Несколько слуг в красных ливреях занимались парковкой автомобилей. Я же предпочитал знать, где находится «мюнстер-мобиль» и как к нему вернуться, а посему остановился у тротуара неподалеку.

Несколько минут я посидел за рулем, глазея на снующие туда-сюда машины, и наконец дождался двух белых с золотом лимузинов. Они остановились перед замком, и расторопные парковщики тут же принялись открывать дверцы и протягивать пассажирам руку помощи.

Я вышел из машины почти в тот же миг, когда на тротуар ступил мой дед. Он был при полном официальном параде: черный чародейский балахон до пят, а на плечах – пурпурная накидка. В этом наряде старик, обладавший коренастой фигурой и по-прежнему крепким торсом, походил на игрушку-неваляшку. Он сбрил привычную паутину седых волос и без нее выглядел моложе. Посох он держал в правой руке.

Эбинизер, прищурившись, внимательно посмотрел на замок, затем быстро огляделся, заметил меня и кивнул:

– Хосс.

– Сэр.

Он повернулся, чтобы подать руку следующему пассажиру, а я взглянул на вторую машину, откуда высыпали Рамирес и компания. Все четверо заняли позиции вокруг головного лимузина – стремительно, но без суеты. Проходя мимо, Карлос приветствовал меня вежливым нейтральным кивком.

Я снова повернулся к деду и увидел, как от предложенной им руки отмахивается высокая крепкая женщина с темной кожей и густой серебристой шевелюрой. На Эбинизера ее пассы не подействовали, и женщина ткнула его в живот извлеченным из недр лимузина костылем:

– Я тебе не чахлая фиалка, Эбинизер Маккой. Посторонись.

Дед пожал плечами и невозмутимо отступил в сторону. Из машины не без труда выбралась Марта Либерти – в таком же черном балахоне и пурпурной накидке, в довесок к которым шел самый обыкновенный белый гипс на правой ноге, не позволявший согнуть ее в колене. Марту я знал плоховато, но всегда считал ее женщиной трезвомыслящей, склонной к оценочному мышлению и более или менее справедливой. Она уперлась в