Сергей поджал губы, молча проводил товарищей, силившихся коллективно изобрести оригинальную сказку про Белоснежку и семь древесных змеев. Щеки горели от стыда, крыть было нечем. В ту минуту Воронин еще не знал, что пройдет совсем немного времени и история с древесной анакондой забудется навсегда. Придет другое, новое, гораздо более страшное. Тогда никто из бойцов «Метлы-117» не подозревал, что коварная планета готова ринуться в решающую атаку.

…Домой разведгруппа возвратилась гораздо раньше, чем планировал Клещ, – часа через полтора-два после выхода. И возвратилась не в полном составе.

Слушая отрывистые реплики товарищей, Воронин от нервного напряжения кусал губы. Он уже понял, что Ботаник остался в джунглях навсегда, а Пастух пострадал так тяжело, что его несут на руках. Бегом. В надежде, что еще не поздно что-то сделать.

Отряд показался на кромке леса, и Сергей мигом деактивировал мины на нужном направлении, вручную отключил СВЧ-генераторы. Сам сдвинулся поближе к точке входа, словно мог чем-то помочь товарищам. Краем глаза отметил: то же самое сделал и Ниндзя – покинул вершину треугольника, невольно сделал несколько шагов вбок.

Быкан, Боксер, Дэл и Сынок бежали по черной выжженной земле, вцепившись в оранжевый костюм Пастуха, и сквозь головные телефоны было отлично слышно их хриплое дыхание. Группа огневой поддержки прикрывала их отступление. Последним из леса выскочил Клещ, припал на одно колено, поводя стволом гепла из стороны в сторону, дожидаясь, пока все прочие отойдут подальше.

Когда они вломились в лагерь, Сергея чуть не вытошнило: на лицо Пастуха невозможно было смотреть. Казалось, голову несчастного облили концентрированной кислотой, в которой сгорели и кожа, и глаза. Наверное, и носоглотка, потому что Пастух хрипло втягивал воздух черным провалом рта.

Клещ приказал уложить пострадавшего прямо на «сэндвич», сам разомкнул магнитные швы его бронекожи, потянул внутреннюю «молнию», принялся стаскивать защитный костюм, ничуть не заботясь о возможности заражения местными вирусами и бактериями.

Ноги Пастуха судорожно подергивались, то и дело у него начинались конвульсии, и тогда Быкан с Боксером наваливались на руки товарища, невзирая на жуткие стоны пострадавшего.

– Сердце не вытянет… – пробормотал Клещ. – Надо вызывать санитарный катер! Сынок! Дай мне канал с базой!!!

Пока Сынок возился с радиостанцией дальнего действия, сержант успел ввести Пастуху антидот и антишок, чтобы раненый не мучился от жуткой боли. Только после этого Пастух затих, перестал рваться из крепких объятий Быкана и Боксера, а Клещ начал переговоры с центром.

Впрочем, диалог оказался коротким и закончился тем, что командир «Метлы-117» в сердцах ударил кулаком по металлической коробке.

– Вот дерьмо!!! – ругнулся он.

И добавил множество неприятных слов в адрес службы обеспечения.

– Что там? – осторожно уточнил Дэл. – Не хотят присылать?

– Говорят, на орбите Иланы нет ни одного корабля! – Клещ сжал кулаки, лицо его потемнело от гнева. – Уроды! Выбросили нас и ушли! Все транспортные суда вернулись на базу – штатный режим! Нет на орбите ни одного маневрового скутера, только спутники-ретрансляторы информации! А сложность планеты учли, кретины?!

И, не дожидаясь новых расспросов, он вернулся к Пастуху, который дышал все так же неровно, но хотя бы не стонал страшно, не бился в руках Боксера и Быкана.

Пока сержант колдовал над раненым, товарищи объяснили тем, кто оставался в лагере, как все произошло в лесу.

…Началось с Ботаника. Он шел в арьергарде, вместе с Пастухом. Какого черта ему вздумалось отстать, сместиться куда-то в сторону от направления движения группы? Теперь никто не сможет ответить на этот вопрос.

Когда жутко закричал Ботаник, первым на это среагировал Пастух, который был неподалеку. Он ломанулся в джунгли, в том направлении, которое указал пси-сканер, и увидел леденящую кровь картину.

Ботаник висел около самой земли, в огромной липкой паутине, а вокруг деловито сновал черный паук размером с крупную собаку. Гепл валялся в стороне, руки человека были плотно прихвачены толстыми клейкими нитями, так, что вытащить пистолет или вибронож не оставалось никакой возможности.

Как Ботаник ухитрился вляпаться в паутину? Чего его понесло навстречу смерти? Разве поймешь? Может, просто заинтересовался новым представителем животного мира Иланы, да не рассчитал собственных сил.

Увидев, что происходит, Пастух бросился на выручку, по радио предупредив товарищей об опасности. Однако мерзкая тварь, опутавшая сетями Ботаника, будто муху, успела челюстями вцепиться в жертву, примерно на уровне живота или груди. Тут Ботаник заорал во второй раз, да так дико и протяжно, что, как выразился Боксер, от этого можно было поседеть за пять секунд…

Пастух прикончил хищника тремя выстрелами в тело – плазменные «пули» без труда разорвали хитиновые покровы, прошили жизненно важные органы, и мерзкое чудовище отвалилось вбок, дрыгая суставчатыми лапами.

Конечно, боец «Метлы-117» бросился к липкой и очень прочной паутине, начал вырезать Ботаника из страшной ловушки. А тот вдруг попытался что-то сказать, тихо-тихо, товарищ не услышал. Губы шевелились, а звука не было.

Пастух догадался: челюсти монстра повредили внутренние коммуникации бронекожи, связь отключилась. Услышать, о чем просит Ботаник, невозможно. Тут-то Пастух и совершил самую главную ошибку в жизни. Не спрашивая разрешения командира, он поднял забрало на шлеме Ботаника, а потом сдвинул и свою лицевую защитную пластину, надеясь уловить слова товарища без помощи радиосвязи.

Именно в те секунды на площадку выскочили Клещ и Дэл. Они успели заметить все: и как, выпучив глаза, что-то пытался сказать Ботаник, и как наклонился к нему Пастух. Но тут умиравшего скрутил жуткий спазм, он сделал странное движение животом. Фонтан желтоватой слизи ударил изо рта, попал на лицо товарища, и тот повалился наземь, завопив от жуткой боли. А потом замолчал, перестал биться в траве – потерял сознание от шока. Бронекожа мигом приобрела апельсиновый оттенок.

Ботаник умер почти сразу. Как сказал Клещ, у него не оставалось никаких шансов. Паук-убийца успел впрыснуть в тело жертвы огромную порцию желудочного сока, содержавшего кислоту. Этого было вполне достаточно, чтоб переварить человека – вместе с мясом, сосудами, тканями, костями.

Эвакуировать умиравшего представлялось делом абсолютно бесполезным, ему не помог бы никакой антидот. Прошло лишь несколько минут, и из раны на животе – там, где челюсти монстра вскрыли защитную оболочку – потекли растворившиеся внутренности.

Ботаника уже нельзя было взять ни за руку, ни за ногу – внутри оранжевого скафандра не осталось твердой субстанции, только полужидкая белковая масса, которую намеревался сожрать паук.

Чуть дольше продержалась голова с дико расширенными зрачками, но потом, к ужасу людей, и она медленно провалилась куда-то в глубь бронекожи, в трясину желудочного сока…