спускаюсь вниз. Дез уже завтракает. Мама Линда что-то жарит на сковородке и негромко напевает какую-то песенку. И, прожевав, Дез поворачивается к ней и, качая головой в такт мелодии, подхватывает строку.

– Да из вас получился неплохой дуэт… – громко произношу я.

Линда и Дез замолкают, смотрят на меня, затем друг на друга и улыбаются друг другу. От этого мне становится тепло на сердце.

Я замечаю, что Линда, как я ее и просила, уже разложила по контейнерам еду, которая осталась после званого вечера.

Она знает, куда я собираюсь, и не одобряет это. Но она знает, что я хожу в Баррио Логан не одна, поэтому никогда не возражала. Но сегодня придется соврать.

Линда окидывает взглядом нашу одежду и указывает на нас только что испачканным половником:

– Вы двое идете куда-то гулять?

– На пляж, – быстро отвечает Дез, и, пока Линда снова поворачивается к плите, я успеваю заметить довольное выражение лица моей мамули.

Что за дурацкие телесериалы она смотрит?!

– Садись, Анаис. Я приготовила блинчики, – приглашает она к столу.

– Ох, нет, – отзываюсь я. Сажусь через стул от Дезмонда.

Будет лучше держаться от него на некоторой дистанции. Дез и в самом деле бросает полный желания взгляд на мой сарафан, и по мне пробегает дрожь.

– Мне хватит и фруктовой тарелки, спасибо!

Однако Линда полностью игнорирует мои слова. Она приносит салфетку, расстилает ее передо мной и раскладывает столовые приборы. Не обращая на меня внимания, хватает тарелку и кладет в нее блинчики. Затем поливает их кленовым сиропом и подносит эту вкуснятину к моему носу.

– Ешь! – приказывает она, уперев руки в боки.

Дез усмехается, и я бросаю на него яростный взгляд.

Затем я гляжу по сторонам, заправляю прядь волос за ухо и перевожу взгляд на тарелку с только что испеченными блинчиками, которая стоит передо мной. Потом я смотрю на лестницу. На верхнем этаже не слышно ни единого звука, но…

– Послушай, Линда, я не очень голодна. На самом деле я…

– Твоей матери тут нет, а отец уже ушел. Ешь, девочка! – перебивает меня Линда.

Я тут же расслабляюсь, беру вилку с ножом и жадно вонзаю ее в аппетитный блинчик.

Боже, как долго я этого ждала!

Я отрезаю кусочек, кладу его в рот и причмокиваю от удовольствия, а затем принимаюсь уплетать блинчики один за другим.

Краешком глаза я замечаю, что Дез еле-еле сдерживает улыбку.

– Я приготовила все, что ты просила, Анаис, однако есть одна проблема.

– Какая?

– Брианна сказала мне, что сегодня не сможет пойти с тобой. Когда ты собиралась мне об этом сказать, милая?

Без сомнений, эта предательница позвонила Линде, потому что догадалась, что я все равно пойду в Баррио Логан.

– Мама Линда, днем там очень даже спокойно, – пытаюсь я ее успокоить, но она глядит на меня строгим взглядом.

– Это не то место, куда тебе следует ходить, так что забудь об этом. Я и так напрасно позволяю тебе ходить туда с Брианной.

– Не выкидывать же всю эту еду, когда люди умирают от голода.

– Если ты не будешь меня слушаться, я расскажу обо всем твоему отцу.

– А что ты собираешься делать в том районе? – вмешивается в наш жаркий спор Дез.

Линда очень меня любит, но от этого она часто становится неразумной и упрямой.

– Я ношу еду бездомным. Обычно – двоим.

Кажется, что мое признание шокирует его. Он смотрит на меня так, будто видит впервые, затем медленно кивает, отодвигает пустую тарелку и скрещивает руки на груди.

– А Баррио Логан такой опасный? – спрашивает он.

Линда опережает меня:

– Да. Даже не обсуждается, я не отпущу ее туда одну.

– Ох, ради всего святого, мамуля!

– Я пойду с тобой, – вдруг произносит Дез.

– Что? – Я поворачиваюсь к нему.

– Я пойду с тобой, – повторяет он. – Заканчивай с блинчиками, и можем идти.

– Ох, да… – бормочу я. – Но в такую рань нам, возможно, не удастся их найти. Обычно они стоят в очереди к столовой, чтобы раздобыть какой-нибудь еды.

Лицо Дезмонда мрачнеет, и невидящим взглядом он смотрит куда-то у меня за спиной. Я спрашиваю себя, не страдал ли он сам когда-нибудь от голода. Затем Дез трясет головой, будто отгоняя неприятное воспоминание, и от этого мое предположение только крепнет.

– Ладно, – говорит он мне. – Значит, сначала сходим на пляж. А сейчас все-таки – ешь, Анаис, прошу тебя.

24

Анаис

Страх мешает принять правильное решение и лишает лучших возможностей в твоей жизни.

На пляже Мишен-Бич спокойно. Несколько человек катаются на серфе, мать с маленьким ребенком отдыхают на песке, какой-то фотограф пытается снять горизонт. Я же распласталась на своем покрывале, смотрю на Деза и, наоборот, волнуюсь, словно море. Нет никакой нашей вины в том, что мы испытываем друг к другу, и впервые, когда я смотрю, как он идет ко мне, с блестящими глазами и развевающимися на ветру волосами, все, что, как я думала, становится путем в никуда, кажется мне дорогой в будущее.

Кто-то должен дополнить тебя. Брайану это частично удается, но с ним я притворяюсь, и наша связь – сплошная ложь. В противоположность ему с Дезмондом сложно, но он делает меня лучше. И это прекрасно.

С ним я чувствую себя свободной.

Он захватывает и волнует.

И я хочу чувствовать это каждый день.

– Ты прекратишь пялиться на меня, как дурачок? – с укором спрашиваю я Деза, стараясь не думать о спутанном клубке эмоций, скрутившемся у меня в животе.

Он садится рядом со мной.

– Сними его.

Он имеет в виду сарафан, который все еще на мне и который я не хочу снимать. Рядом с Дезом я чувствую себя уязвимой.

– Нет. По крайней мере, пока ты не прекратишь на меня пялиться, – упрекаю я его. – Ты смущаешь меня.

– Тебе не надо смущаться.

– Но я смущаюсь. Мне не по себе от твоего взгляда.

Дез тяжело вздыхает и с трудом отводит глаза от моих ног, чтобы посмотреть мне в глаза.

– У меня не получается, Нектаринка. Ты такая прекрасная. Ты меня завораживаешь. Я пялюсь на тебя каждый день.

Я улыбаюсь. Не так часто увидишь, как Дезмонд не может справиться с собой, это меня забавляет. Я прислушиваюсь к своему разуму, но рядом с Дезом в нем происходит короткое замыкание.

– Ты мне нравишься, Анаис Керпер, – говорит Дез.

– Почему ты в этом так уверен?

Дез пожимает плечами.

– Ты мне нравишься, – повторяет он.

Я запрокидываю голову и смеюсь так, как уже давно не смеялась.

– Ты странная,