той части замка, который нуждался в ремонте, не осмелилась, однако, не выдать ей ключи от всех комнат в замке. Так что Вивьен наконец-то попала в портретную галерею, желая увидеть всю вереницу предков герцога.

Тем более, что теперь и в ее спальне висел ее собственный портрет. Вивьен улыбнулась, ее день рождения и впрямь получился волшебным, хотя она и укоряла себя за то, что произошло в водной пещере. Правда сам Лерн и словом не обмолвился о том. И весь день пытался окружить ее заботой и сюрпризами. А когда собрались гости, то даже они удивились, увидев маленького голема, не больше полутора метров, который выполнял только приказы Вивьен, а других игнорировал. Еще больше все удивились, когда на праздник прибыл мэтр Коньян, и вот он и преподнес в подарок картину, на которой и была изображена Вивьен в роли лесной нимфы, которая играла с волшебным зверьком.

И хотя этот день получился волшебным, после него, так ей показалось, Лерн все больше времени проводил без нее, давая ей свободу в действиях. И хотя она должна была радоваться этому, она скучала по тем дням, которые они проводили вместе, выезжая в город, к пещерам, к маяку, когда вместе они проводили и вечера за чтением сказок или толкового словаря…

В галерее было темно, так как черные портьеры сняли еще не во всем замке. И в отличие от других комнат, в ней слуги не убирались. Слой пыли оповещал, что в комнату уже давно никто не заходил. Молодой слуга, которого она окликнула, с ужасом на лице заявил, что герцог приказал строго-настрого не заходить в эту комнату, а слуги, зная что хозяин маг и мог наложить какое-нибудь заклятие за провинность, и не пытались нарушить его волю.

Но Вивьен, гордо вздернув подбородок, со словами:

— Я герцогиня, мне можно, — гордо прошествовала в галерею.

Она сдернула ненавистные черные портьеры, которые напоминали ей о похоронах, ведь во многих богатых и бедных домах до сих пор занавешивали зеркала и любые отражающие поверхности черной тканью, чтобы не увидеть тени ушедших.

Вивьен сразу же закашлялась от пылинок, которые можно было увидеть невооруженным взглядом.

Сама галерея была огромна, и все стены были увешены портретами предков герцога.

Вивьен переходила от портера к портрету, от одного лица к другому, отмечая, что первые владельцы замка на утесе обладали не самой примечательной внешностью, и только красавица Итель, которая прибыла в королевство из южных саджиских степей принесла черты своего народа в кровь магов. Светлая кожа, яркие глаза, гордые лица. Вивьен отмечала все эти изменения, останавливаясь все дольше у новых портретов, которые уже неуловимо напоминали ей последнего хозяина замка. На большинстве картин были изображены уже зрелые мужчины, но попадались и молодые люди, а также дети.

Вивьен остановилась у портрета женщины со светлой кожей и синими глазами. Ее лицо было довольно суровым, будто ей пришлось пережить много испытаний в жизни. На руках она держала малыша лет трех-четырех. Он был похож на мать. Причем у него было очень серьезное и даже взрослое выражение лица. Да и взгляд такой пристальный, что создавалось ощущение, что малыш в эту самую минуту смотрел прямо на нее.

Она улыбнулась, подумав о том, что она точно нашла бы способ развеселить этого малыша.

Портрет был подписан.

— Ее светлость двадцать пятая герцогиня Итель де Дьер с сыном Лерном.

Вивьен дважды перечитала надпись. Сначала она обратила внимание, что эта герцогиня носила имя Итель, как та самая дева из легенд о замке на утесе. Но затем новая мысль пришла ей в голову, когда она взглянула на малыша. Судя по тюрбану на голове женщины, портрет был написан в последнее столетие. Мэтр Коньян научил ее отмечать такие детали. А значит ребенком, изображенным на картине, был Лерн.

И впервые Вивьен подумала о том, что и у нее мог бы быть такой малыш с синими глазищами. Эта мысль смутила ее, и она сделала несколько шагов дальше, чтобы взглянуть на следующий портрет. Он почему-то был занавешен черной тканью, да и висел как-то криво. Будто его хотели сорвать со стены, а затем прикрыли, чтобы никто не видел его.

И в этом не было ничего необычного, на первый взгляд. Поговаривали, что в магических семьях порой рождались сумасшедшие, которые не могли совладать с собственной силой. Их чаще всего прятали, желая вычеркнуть из генеалогического древа. А бывало, что сумасшествие настигало магов уже с возрастом, когда за плечами была служба и многочисленные награды. И умолчать о таком члене рода было невозможно, но и вывешивать его портрет на всеобщее обозрение ни каждый решался.

Вивьен потянула за ткань и сдернула покрывало, закашлявшись от пыли.

После чего сразу же посмотрела на портрет. Сначала ей показалось, что это ее тайна сыграла с ней злую шутку и она приняла увиденное за желаемое. Но когда все пылинки, вспорхнув, как испуганные птицы, опустились на стены, полотна, пол и на лицо на портрете, она поняла, что видит перед собой того самого мага, которого не могла забыть в течение двух лет. И в тоже время в этом молодом мужчине она видела черты собственного супруга.

Это была ее тайна, о которой она никому не рассказывала, сохранив тот день в своем сердце. Как и сохранив единственную реальную вещь, подтверждающую что тот день не был сном. Рука Вивьен метнулась к груди. Туда, где она носила на шнурке редкую монету из далекого королевства.

Два года назад ее желание отыскать цветок Лилин толкнуло ее нарушить запрет матери ходить одной к болотам за городом. Ведь когда она услышала, как кто-то в лавке господина Брока обронил, что нашел цветок богов на этих болотах, она решилась нарушить запрет. Она может и не заглядывалась на парней, но она мечтала о любви, о которой читала в книгах. Вот она и хотела отыскать цветок, чтобы ее желание исполнилось. Цветок она в тот день так и не нашла. А вот в болоте так сильно увязла, что испугалась, что и не выберется на сушу.

Кричать тоже боялась, ведь на крики могли прибежать не только люди, но и зверье. Но вспомнив, что опасные хищники и сами в болото