Я пришел сюда, потому что больше мне идти некуда, сказал Джем. Сказав братьям правду, я поставлю под удар другую жизнь, не мою. Я не могу этого сделать и не сделаю.

Тесса устремила на Катарину отчаянный взгляд.

– Он действительно не может, – сказала она. – Он никогда не просит помощи, если это может повредить кому-то еще. Катарина… ему нельзя умереть. Не дай ему умереть!

Катарина со свистом втянула воздух сквозь зубы и, приоткрыв дверь, выглянула наружу.

– Его придется доставить к нам домой, – сказала она. – Я не могу работать с ним здесь. У меня нет всего необходимого. Принеси наши плащи. Нам надо поторапливаться.

Тесса схватилась за носилки. Легко сказать, да нелегко сделать. Они были медицинскими сестрами, они отвечали за толпы раненых, которые будут поступать всю ночь. Город бомбили. Город горел. Добраться в таких условиях домой будет нелегко.

Но другого выбора у них нет.

* * *

Город, в который они вышли, был уже совсем не тот, что несколько часов назад. Раскаленный воздух обжигал легкие. Небо стояло оранжевой стеной, и на его фоне черным барельефом высился Святой Павел. Картина ужасала, но вместе с тем была странно прекрасна, словно сновидение Блейка – поэта, которого так любил сын Тессы, Джеймс.

Крыла какие смелого взнесут? Что за рука схватить дерзнет за пламень?

Но сейчас не время думать про горящий Лондон. У больницы стояло две скорых помощи; рядом с одной из них курил и болтал с пожарным шофер.

– Чарли! – позвала Катарина.

Тот отшвырнул окурок и бегом подбежал к ним.

– Нам нужна помощь. У этого человека инфекция. В палате его держать нельзя.

– Отвезем его в Сент-Томас, сестра? Трудная будет дорожка, тут почти все улицы горят.

– Так далеко его транспортировать нельзя, – сказала Катарина. – Но убрать отсюда надо быстро. Наша квартира тут, рядом, на Фаррингтон-стрит. На первое время сойдет.

– Хорошо, сестра. Давайте-ка загрузим его в машину.

Он открыл задние двери и помог им устроить Джема внутри.

– Я сейчас вернусь, – сказала Катарина. – Надо только взять кое-какие лекарства.

И она скрылась в дверях больницы. Тесса забралась в машину, к Джему; Чарли сел за руль.

– Нечасто приходится возить пациентов к сестрам на квартиру, – поделился он. – Но против рожна-то не попрешь. Сестра Лосс всегда о них так заботится. Когда моя Мэйбл разрешалась вторым, у нее совсем жуткое дежурство выдалось. Я ужо думал, обоих потеряю. Так она их спасла! Ежели б не она, не было у меня ни Мэйбл, ни пацана моего, Эдди. Так что ради сестры Лосс – все, что ни скажете.

Тесса много слышала таких историй. Катарина была чародейкой и человеческой медсестрой с более чем столетним опытом работы. Она ходила за ранеными и в прошлую Мировую войну. К ней вечно подходили старые солдаты со словами, что вы, мол, один в один та сестричка, что вытащила меня с того света на последней войне… Эх, да только как такое возможно – оно ж было, почитай, двадцать лет тому назад, а вы такая молоденькая. Ее запоминали благодаря темной коже. Никто не видел синей женщины с белыми волосами – только медсестру родом из Западных Индий. Да, какие-то предрассудки все равно оставались, но всякому было ясно: Катарина не только хорошая сестра – она самая лучшая во всем Лондоне. Тем, кого она лечила, можно сказать, улыбалась судьба. Даже самый законченный ханжа все равно хотел жить, и Катарина принимала всех, кто к ней попадал, безо всякого разбора. Каждого спасти она не могла, но всегда находилось несколько везунчиков, хотя бы по одному в день, кто выживал там, где выжить было решительно нельзя, – а все потому, что рядом оказалась сестра Лосс. Некоторые даже звали ее Ангелом Сент-Барта.

Джем пошевелился и тихонько застонал.

– Не волнуйся, парень, – бросил ему через плечо Чарли. – Эти две – лучшие сестры во всем городе. В лучшие руки и попасть нельзя.

Джем попробовал улыбнуться в ответ на это, но закашлялся – дурным булькающим кашлем, со струйкой крови из угла рта. Тесса вытерла ее краем плаща и наклонилась поближе к нему.

– Давай-ка держись, Джеймс Карстерс, – сказала она нарочито храбрым голосом, беря его за руку.

Она уже совсем забыла как это здорово – держать его руку, эту длинную, изящную кисть, умевшую извлекать из скрипки столь чудесные звуки.

– Джем, – прошептала она ему в ухо. – Ты должен жить. Должен и все. Уиллу. И мне.

Пальцы Джема сжались.

Катарина примчалась из госпиталя с маленькой холщовой сумкой, запрыгнула в машину, хлопнула дверьми и отвесила Тессе шлепок по спине.

– Двигай, Чарли, – скомандовала она.

Тот включил зажигание, и машина сорвалась с места. Вверху снова послышалось пение «Люфтваффе» – словно гудение армии пчел. Катарина немедленно занялась Джемом и передала Тессе моток бинта – раскрутить. Скорая прыгала по мостовой, и Джема то и дело подбрасывало на носилках. Тесса удерживала его собственным телом.

– Катарина, – негромко спросила она, – так что это такое? Что с ним случилось?

– С виду похоже на катаплазм, – так же тихо ответила та. – Редкий концентрат белладонны с добавкой демонского яда. Пока я не раздобуду противоядие, наша задача – не дать отраве распространиться по кровеносной системе или хотя бы замедлить процесс. Мы поставим несколько блокад и перекроем кровоток.

Это звучало крайне опасно. Туго перевязывая конечности, рискуешь их потерять. Но Катарина знала, что делает.

– Это будет неприятно, – сообщила она Джему, разматывая рулон бинта, – зато поможет. Подержи-ка его.

Тесса еще чуть сильнее налегла на Джема, а Катарина принялась накладывать давящую повязку на раненую руку и плечо. Она завязала узел, потом взялась за концы и затянула еще сильнее. Джем попытался выгнуться под весом Тессы.

– Все хорошо, Джем. Все в порядке, – зашептала она. – Мы тут, с тобой. Я тут – это я, Тесса.

Тесса, безмолвно произнес он. Слово прозвучало вопросом.

Он заизвивался в крепких руках Катарины, затягивавшей повязку на плече. Простец бы такого обращения не выдержал – да и Джем был уже на пределе сил. По лицу его градом катился пот.

– Сейчас поедем жестко, сестрички, – подал голос с водительского места Чарли. – Эти сволочи пытаются спалить Святого Павла. Я пойду вкругаля, дальней дорогой – тут уже все горит.

Он не преувеличивал. Впереди, на ровном оранжевом фоне выделялись угольно-черные силуэты пылающих зданий. Огонь подымался так высоко, словно это солнце вставало из земли, таща на хвосте светлый день. Машина будто таранила сплошную стену жара. Ветер напирал, огонь сталкивался с огнем, превращая озера зноя в горы и бастионы. Воздух мерцал и жарил. Несколько раз они сворачивали в улицы, которых, казалось, больше не было на этом свете.