Я здесь, Джеймс, сказала она мысленно. Я здесь и всегда буду здесь.

Иногда – как можно реже – она выпускала его руку и шла к окну, проверить, не подобрался ли огонь слишком близко. Все кругом мерцало оранжевым светом. Пожар бесновался всего в нескольких улицах от них. Оно было странно красивым – это ужасное зарево. Город горел, и с ним столетия его истории, вместе с деревянными балками перекрытий и древними книгами.

– На этот раз они решили выжечь нас изнутри, – молвила Катарина, возникая у нее за спиной; Тесса не услышала, как она вошла. – Кольцо огня идет вокруг всего Святого Павла. Они хотят сжечь собор. И сломить наш дух.

– Значит, им не удастся, – ответила Тесса и задернула шторы.

– Может, пойдем, сделаем себе по чашке чаю? – предложила Катарина. – Некоторое время он будет спать.

– Нет, я хочу быть здесь, когда он проснется.

Катарина вгляделась в ее лицо.

– Он очень много значит для тебя, – заключила она.

– Джем… Брат Захария и я всегда были близки.

– Ты любишь его, – просто сказала Катарина, и это был совсем не вопрос.

Тесса сжала в кулаке край занавески. Несколько мгновений прошло в молчании. Потом Катарина утешительно погладила подругу по руке.

– Я все-таки сделаю чай. И даже оставлю тебе последнее печенье в коробке.

Печенье?

Тесса стремительно обернулась. Джем сидел в постели. Обе женщины подбежали к нему. Катарина принялась проверять пульс, состояние кожи; Тесса видела только лицо – это дорогое, знакомое лицо. Джем вернулся. Он был здесь.

Ее Джем.

– Рана исцеляется, – сказала Катарина. – Тебе надо сохранять покой, но жить ты точно будешь. Хотя спасся буквально чудом.

Именно за этим я и пришел к лучшим сестрам Лондона, сказал Джем.

– Может, объяснишь, как ты заработал эту рану? – предложила она. – Я такие уже встречала. Почему на тебя напали с оружием фейри?

Я искал информацию, сказал Джем, пытаясь сесть повыше и морщась от боли. Мои изыскания не вызвали у них понимания.

– Да уж, раз на тебя напали с катаплазмом. Это оружие не ранит – оно убивает. И обычно выжить после такой атаки нельзя. Твои руны Безмолвного Братства обеспечили кое-какую защиту, но…

Но? – с любопытством повторил Джем.

– Я не верила, что ты переживешь эту ночь, – просто сказала Катарина.

Тесса заморгала. Она знала, что дело очень серьезное, но слова Катарины ударили ее почти физически.

– Впредь тебе лучше бы избегать таких ран, – заметила Катарина, снова укрывая его одеялом. – Пойду, займусь чаем.

И она тихо вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Оставив Тессу и Джема вдвоем в темноте.

Налет, кажется, был хуже всех предыдущих, промолвил после долгого молчания Джем. Иногда я думаю, что простецы самостоятельно причиняют друг другу куда больше вреда, чем сумел бы любой демон.

Волна чувств прокатилась по Тессе. Все, что накопила сегодняшняя ночь, внезапно вырвалось на поверхность; она уронила голову на край кровати и разрыдалась. Джем сел, притянул ее к себе, и она положила голову к нему на грудь – уже такую теплую. Сердце в ней билось ровно и сильно.

– Ты же мог умереть, – глухо проговорила она. – Я могла потерять и тебя тоже.

Тесса, сказал он, Тесса, это я. Я с тобой. Я никуда не делся.

– Джем. Где же ты был? Столько времени прошло…

Она взяла себя в руки и вытерла глаза. «С тех пор, как умер Уилл», – она выговорить так и не смогла. С того дня, как она сидела вот так же, на краю его кровати, а он медленно отплывал в сон, чтобы больше никогда не проснуться. Джем тогда тоже был рядом, но в последние три года она видела его все меньше и меньше. Они все еще встречались на мосту Блэкфрайерз, но в остальном он был далеко… очень далеко.

Я думал, что будет лучше держаться от тебя подальше. Я Безмолвный Брат, сказал он, и голос его у нее в голове звучал тихо и очень спокойно. Теперь я бесполезен для тебя.

– Что такое ты говоришь? – беспомощно вопросила Тесса. – Мне всегда лучше быть с тобой.

Теперь я то, что я есть, и не могу даже утешить тебя.

– Если не можешь ты, – ответила она, – значит, в мире больше некому это сделать.

Она всегда это знала. Магнус и Катарина пытались деликатно поговорить с ней о любви и бессмертии, о вечной жизни и о других любовях, но переживи она даже само солнце, в мире все равно не будет для нее никого, кроме Уилла и Джеймса, душ-близнецов, единственных, кого она когда-либо любила.

Не знаю, какое утешение может принести тварь вроде меня, сказал Джем. Если бы я своей смертью мог купить ему жизнь, я бы умер, но его больше нет, и с его утратой мир для меня перестал существовать. Я сражаюсь за каждую доступную мне каплю чувств, но не могу видеть тебя одинокой, Тесса, и не желать при этом быть с тобой. Я уже не то, чем был. И я не хочу причинять тебе еще больше боли.

– Мир, кажется, совсем сошел с ума, – в глазах у нее вскипели жгучие слезы. – Уилл ушел, ты тоже ушел, или так я, по крайней мере, долго думала. И все же сегодня я поняла: я все еще могу тебя потерять, Джем. Я могу потерять надежду, крошечную ниточку надежды на то, что когда-нибудь…

Слова повисли в воздухе. Слова, которых они никогда не говорили друг другу вслух – ни до смерти Уилла, ни после нее. Она взяла частичку сердца, которая бешено, неистово любила Джема, и заперла ее в шкатулку, на замок. Она любила Уилла, а Джем был ее лучшим другом, и они никогда, ни словом не обмолвились между собой о том, что могло бы случиться, если бы он перестал быть Безмолвным Братом, если бы проклятие этой ледяной судьбы как-то удалось снять… если бы закончилось его молчание и он бы снова стал человеком, способным жить, дышать, чувствовать. Что тогда? Что они стали бы делать?

Я знаю, о чем ты думаешь. Его голос у нее в голове был мягок, а кожа под ее пальцами – так тепла. Она знала, что это лихорадка, но предпочла думать о другом. Она вгляделась в его лицо, с глазами, навек запечатанными жестокими рунами, с чертами, оставшимися в неизменности.

Я тоже думаю об этом. Что если это закончится? Что если такое возможно для нас? Наше будущее? Что мы стали бы делать?

– Я ухватилась бы за это будущее обеими руками, – твердо сказала она. – Я бы пошла за тобой куда угодно. Даже если бы земля горела под ногами, и полчища Безмолвных Братьев гнали бы нас до самого края земли, я все равно была бы счастлива – если была бы с тобой.

Она не слышала его сейчас, но чувствовала – краешек эмоциональной бури, тоску и желание, такие же отчаянные, как в тот раз, когда они упали вдвоем на ковер в музыкальном салоне и он молил ее выйти за него замуж сейчас же, этой же ночью.