сказывай. Уж месяц как ездят.

– Реки еще твердо не встали – заспорил купец – Можно провалиться.

– Ладно, страх ваш понимаю. Но и ты влезь в мои сапоги. Шелк мне нужен. В тех складах, что Шигаев забрал шелка не было. Спрятали поди где. Найди локтей триста и отвези к моему дому. Татьяне Харловой.

Я решил сделать пробный воздушный шар. Удовольствие дорогое и малополезное – подъемная сила теплого воздуха от костра очень маленькая, но пацана поднять в небольшой плетеной корзине – вполне можно. Особенно если поставить в корзину небольшую жаровню с мокрой соломой.

Паренек может разглядывать в подзорную трубу порядки противника на поле боя. А большего мне пока и не надо.

– Ох, царь-батюшка, раззоришь ты нас – запричитал Сахаров – По миру пустишь, от глада сгинем…

– Хватит, Петр Алексеевич – остановил я купца – На брюхо свое посмотри, да на пуза дружков своих по гильдии… Сгинут они! А ежели по-плохому хочешь…

– Нет, что ты, Петр Федорович, все сделаю! Не изволь беспокоиться.

– То-то же! И про людишек моих не забудь, кои с вами в заморские страны отправятся.

Вот их то, агентов будущих у меня не было от слова совсем. Но Сахарову этого знать не надо было.

* * *

Последний мой визит за день состоялся в оренбургскую тюрьму. Тут содержались офицеры, которых привезли Перфильев с Шигаевым из Яицкого городка. Включая коменданта Симонова, подпоручика Полстовалова и… капитана Крылова – отца знаменитого баснописца. Всех военачальников я велел рассадить по одиночным камерам и как следует промариновать изоляцией. Таким способом я учел итоги вербовки предыдущих офицеров – часть из которых пошла на виселицу просто по причине «и на миру смерть красна».

Начал с самого непримиримого. И это был вовсе не Симонов.

– Андрей Прохорович, здравствуй – я сам, не чинясь зашел в камеру Крылова, сел на лавку. Узколицый, сутулый капитан остался стоять возле зарешеченного оконца. И даже отвернулся.

– Не хотите говорить со своим царем…

Крылов лишь фыркнул.

– Понимаю. И зла не держу. Вот, смотрите, я вот вам письмецо от жены принес – положил на небольшой дубовый стол уголок, сложенный из серой бумаги. Казаки Шигаева по моей просьбе объехали несколько домов в Оренбурге и к моему удивлению таки разыскали не просто супругу Крылова, но и его 4-х летнего сына! Семья бедствовала, так что моя помощь пришлась очень кстати. Будущего баснописца я приказал приставить курьером в фискальный дом, его мать отправилась в артель Харловой шить знамена и шинели.

Крылов повернулся ко мне, схватил письмо. Стал жадно вчитываться в строки.

– Ее рука… Боже… Они живы!

– Андрей Прохорович, может присядешь? – я кивнул Никитину, что стоял в дверях, поигрывая кинжалом.

– Ну а как кинется? – Афанасий тяжело вздохнул.

– Не кинется – я достал пистолет, взвел курок.

Никитин пожал плечами, вышел. Но дверь оставил открытой. Крылов же поколебавшись, сел на лавку напротив меня.

– Я, Андрей Прохорович, мог бы притащить за волосы в казематы эти твою супружницу. И ребеночка…

Крылов сжал кулаки, заскрежетал зубами.

– И ты бы сам, побежал впереди упряжки, учить моих солдат – я развел руками – Но видишь, я этого не делаю. А все почему?

– Почему?

Капитан начал играть в мою игру.

– Потому как хорошие намерения плохими делами не делаются! Но на добрые дела всегда найдутся верные помощники.

– И каковы же ваши добрые намерения? – ядовито произнес Крылов – Воля для всех?

– Вы же сами из обер-офицерских детей, Андрей Прохорович. Крепостными никогда не владели. И вам должно претить устройство страны, где людьми торгуют как скотом. Вы поди и про Салтычиху слыхали. Да и по дворянским поместьям ездили – таких Салтычих через одного видали…

– Ну так уж и через одного! – включился в мою игру капитан – В стране есть закон. Пусть и плохой, но закон. Вы же все рушите, изничтожаете…

– Где же изничтожаю? – удивился я – Вот сыночек ваш. Колик ему? Пять годков? Приставлен мною к делу – служит фурьером при фискальном доме. Ах, вы не знаете, что за дом? Специальное учреждение, крестьянам земельку верстать, да подати собирать. Все у меня как в годном государстве – только без рабства, понимаете? Без жирующей аристократии. По правде и також по закону.

Мне пришлось потратить три часа уламывая Крылова. Да еще по два на Симонова и подпоручика Полстовалова. К каким только ухищрениям я не прибегал. Сулил большие звания, денежную помощь семье, показывал пачку бумаги, на которой была надпись «Акты и Законы». Слава богу никто из арестантов не попросил глянуть мой недописанный судебник. Иначе бы засмеяли. Убеждал, уговаривал и таки уломал. Всех троих. Без присяги, без слова и только всего на год. Но все трое добровольно в итоге пошли во 2-й заводской полк офицерами. Домой я пришел в первом часу ночи и просто упал на кровать. И тут же понял, что она не пуста. В уголке, свернувшись в клубочек спала Татьяна. Я лег, рядом, обнял ее и тут же провалился в «объятия Морфея».

Глава 14

Екатерина только что вернулась из Царского Села, куда выезжала с Васильчиковым на тетеревиную охоту. Поездка, длившаяся пять дней, была не особенно удачна. Во-первых, фаворит был, так сказать, не в своей тарелке: он позволял себе дерзить Екатерине или, наоборот, падал к её ногам в раскаянии. Да что Александр Семёнович! Весь двор был в нервическом состоянии. Дамы плакали, кавалеры ходили грустные. Во-вторых, в покоях Екатерины было не особенно тепло и дымили печи. Дворцовый трубочист запил, императрица лично приказала пороть его на конюшне. В-третьих, и сама охота, кроме чрезмерно льстивых услуг егерей и свиты, не могла принести ей радости. Так, в Баболовском парке Екатерина дала всего пять выстрелов, из коих три, по её предположению, она наверняка промазала, а между тем, как доказательство её удачной стрельбы, ей преподнесли шесть убитых тетеревей.

– Но ведь я всего пять раз выстрелила…

– Это ничего не означает, ваше величество. С одного выстрела вы, государыня, срезали сразу двух сидевших на березе птиц. Это-то удивительно! – с жаром тряс головой и жирными щеками Лев Нарышкин – С вашим величеством могла бы соперничать лишь одна богиня Диана.

Екатерина, изумленная таким лганьем, взглянула на льстеца с ненавистью. Предатели. Кругом одни предатели и лжецы.

Вызванный из деревни Бибиков сидел в приемной Екатерины как на иголках. За его смелые суждения императрица стала относиться к нему с некоторой холодностью, и вот он вызван ко двору.