Саенко некоторое время разглядывал стол. Сказал:

– Хорошо, Андрей Викторович. Постараюсь завтра привезти Меднову точно в два тридцать, по часам.

Шло третье утро после того, как Сашка переехал к Глинскому. Только что проводив Сашку, я работал над найденным дома незавершенным натюрмортом, как вдруг позвонили в дверь. Я отлично знал, что сам я никакого интереса для Вадима Павловича не представляю, и все же, выведя на всякий случай звук магнитофона на полную мощность, подошел к двери и пригнулся к глазку. Мне достаточно описывали Вадима Павловича. Вглядевшись, я понял: похоже, что сейчас за дверью стоит именно он. Стоящий был высоким, с седой прядью, зачесанной на лысину, при этом он выглядел каким-то тертым, затрапезным. На человеке был серый плащ, в правой руке он держал бумажку. Магнитофон ревел во всю мощь, и, стараясь перекричать его, я завопил:

– Кто там?

Человек давно уже видел, что я его разглядываю. Услышав мой крик, сказал спокойно:

– Телеграмма.

Мне показалось, что в его голосе прозвучала особая интонация, нечто среднее между уверенностью и безразличием. Может быть, почтальоны ведут себя именно так, но мне эта интонация не понравилась. Чуть выждав, я спросил:

– Телеграмма кому?

– Лотареву.

Откуда он знает мою фамилию? Узнал у соседей? Или у Веры? Вдруг я понял: меня охватывает страх. Липкий подсасывающий страх за свою жизнь. В том, что это Вадим Павлович, я уже не сомневался.

– Подождите! – крикнул я. – Я ничего не слышу! Сейчас уберу звук!

Вадим Павлович не отреагировал. Собственно, он и не должен реагировать, подумал я, ведь он играет роль почтальона. Вернувшись в комнату, я снял трубку. Вдруг, набирая номер Сашке на работу, почувствовал: мое сердце колотится, как сумасшедшее. Хорошо бы он был на месте. Хорошо бы. Он бы все понял. Все до конца. Если Вадим Павлович узнал, что это я был Игорем Кирилловичем, он запросто может меня сейчас пришить. А что? Наверняка он пришел не один. Им ничего не стоит выломать дверь и прирезать меня, пока Сашка будет раскачиваться со своей милицией.

Наконец трубку сняли, спокойный Сашкин голос сказал:

– Вас слушают.

Я осторожно щелкнул по трубке пальцем. Тут же услышал ответ:

– Серега, все понял. Постарайся подержать его подольше хотя бы минут десять. Не бойся, все будет в порядке. Держись.

В трубке раздались гудки. Выключив магнитофон, я прислушался: на лестничной площадке тихо. Вернувшись к двери, прильнул к глазку.

Вадим Павлович стоял на том же месте. Да, точно: он определил, что я и есть Игорь Кириллович. Продолжая смотреть в глазок, я спросил:

– Товарищ, вам что нужно?

Вадим Павлович приподнял руку с бумажкой:

– Вам телеграмма, распишитесь. У меня нет времени.

Сашка прав, вид у Вадима Павловича самый что ни на есть заурядный. Впрочем плевать я хотел на его вид, я должен его перехитрить, и только.

– Подождите секунду, а не одет. Сейчас оденусь и открою.

– У меня нет времени. Пожалуйста, поскорей. – Вадим Павлович сказал это с абсолютно точной интонацией – именно так говорят почтальоны.

Отойдя к кухне, посмотрел на часы: начало одиннадцатого. Крикнул:

– Подождите, я сейчас!

Подошел к двери, посмотрел в глазок. Никого нет. Попытался заглянуть вбок, забыв, что в смотровой глазок можно смотреть только прямо. Наконец позвал:

– Эй почтальон! Почтальон! Где вы?

На лестничной клетке стояла мертвая тишина. Черт! Неужели я его спугнул? Плохо. Впрочем, Вадим Павлович и те, кто с ним пришел, могли просто-напросто затаиться, рассчитывая ворваться в квартиру, как только я открою дверь. Что ж, пусть ждут, милиция должна вот-вот приехать.

Минут через пять гробовая тишина на площадке сменилась звуками. Сначала я услышал, как едет лифт, потом из галереи донеслись мужские голоса. Приложившись к глазку, я увидел двух людей, вышедших на лестничную площадку, одного в милицейской форме, второго в штатском. Милиционер что-то сказал человеку в штатском, тот кивнул и побежал наверх. Открылась дверь лифта: из нее вышли Сашка и еще один милиционер.

Я открыл дверь.

– Ну как? – спросил Сашка.

– Никак. Если ты о нем, он ушел.

– Плохо. – Сашка чуть отодвинулся, пропустил к двери молодого приземистого лейтенанта.

– Участковый инспектор Шубин, – представился лейтенант. – В отделении мне сказали – у вас тут что-то происходит. Правильно?

– Ну, вроде бы.

– К вам кто-то приходил?

– Да. Якобы почтальон с телеграммой, но он тут же ушел. Вы, может быть, пройдете в квартиру?

Шубин посмотрел на второго милиционера и человека в штатском, который уже спустился. Сказал им:

– Ребята, можете идти. Я справлюсь один.

– Что передать начальству? – спросил человек в штатском.

– Передайте – скоро буду.

Двое уехали, мы втроем прошли в квартиру.

Шубин присел на стул в кухне, положил перед собой папку:

– И как же он ушел?

– Не знаю. Я смотрел только в глазок. Минуты за две до вашего приезда он пропал из поля зрения.

– Понятно. Придется вам написать объяснительную, для начальства. Расскажите коротко, как все происходило.

Я стал рассказывать. Шубин делал вид, что слушает внимательно, но я видел: участковый всеми силами пытается скрыть смертельную скуку. Это для нас с Сашкой появление Вадима Павловича означало серьезную опасность, для Шубина же это был совершенно неоправданный вызов.

Закончив рассказ, я написал объяснительную. Шубин вложил ее в папку:

– Если еще раз случится нечто подобное, сообщите в отделение. Дежурному. Если я что-то узнаю, тоже вам сообщу. До свидания.

После ухода участкового Сашка некоторое время молчал, крутя чайную ложку. Наконец сказал:

– Один раз милиция приехала. Ну а второй? Второй может и не приехать.

Мы еще посидели, не разговаривая.

– Ладно, Серый. – Сашка встал. – Поеду на работу. У тебя дома все есть? Из еды?

– Есть. А что?

– Просто сегодня тебе не нужно никуда выходить. До моего приезда.

– Почему?

– Потому что это опасно.

Я посмотрел Сашке в глаза. Он усмехнулся:

– Серый, может, конечно, он еще и не просек, что ты точно Игорь Кириллович, но лучше подстраховаться. На всякий случай. Понял?

– Понял. Хорошо. Буду тебя ждать. Давай!

– Буду в семь.