ни была моя мама, она бы не смогла смириться с простым, непринужденным праздником и неизбежно провела бы часы, готовя тот самый маринад для курицы-барбекю, свой фирменный медово-горчичный соус для сэндвичей, идеальные тарталетки с грушей, яблочный пирог с посыпкой и праздничный торт на десерт.

В общем, она создала бы себе забот на целые часы, хотя на самом деле я бы предпочла провести день рождения с друзьями, живущими неподалеку, в центре, и ни за что бы не отправилась на север Далласа к родственникам. У меня ушло столько сил, чтобы объяснить друзьям, как добраться до дома кузенов, что я в итоге решила – пусть это будет маленький семейный праздник, а с друзьями я отмечу позже.

День рождения выпал на пятницу, и начальник решил, что после работы мы всем отделом пойдем выпить. День был кошмарный. На работе мало кто вообще знал, что у меня праздник, что в других обстоятельствах меня бы нисколько не расстроило, но я провела столько времени, рассказывая коллегам о своей жизни в мельчайших, откровенных подробностях, что любой здесь должен был знать меня гораздо лучше, чем следовало бы. Конечно, с моей стороны это была только поза, в лучшем случае, фальшивая близость. Сиди я молча за своим столом, они бы узнали меня настоящую куда лучше. Друзья звонили с поздравлениями из Кембриджа, и Беркли, и Нью-Йорка (мой бывший, Стоун, забыл, что у меня день рождения, но позвонил, чтобы сообщить, что он под кислотой переспал с Руби и надеялся, что я его прощу), а вот в Далласе единственным человеком, который потрудился со мной связаться в тот день, оказалась моя мама. И почему обстоятельства постоянно складываются так, будто судьба намекает мне, что мама – единственный на земле человек, который меня любит?

Я провела весь день в офисе, не отрываясь от рабочего стола, и меня окончательно добило, что даже когда я разревелась, никто не спросил, что случилось. Наверное, все решили, что это не их дело.

В конце дня, когда весь отдел пришел за мной, чтобы отвести в Louie’s, мне стало полегче. Пару часов в баре, пиво с бурбоном, джин с тоником, время от времени шоты текила-лайм-соль с чинзано и лимонадом – напиток за напитком, время пролетело незаметно. К тому времени, когда я вспомнила, что должна быть на вечеринке дома у кузенов, я уже на нее опаздывала, и ни у кого не было желания подвозить меня в такую даль.

«И снова проблемы с машиной», – подумала я. Но вместо того чтобы подняться и вызвать такси, я заказала еще выпить. Попросила Glenlivet[218] и сказала официанту, что можно сразу двойной, чтобы ему не пришлось лишний раз ходить туда-сюда. Мне и в голову не приходило, что пора остановиться, пока я не поднялась и не оказалось, что я запинаюсь на каждом шагу, как будто иду по дну раскачивающейся по волнам шлюпки. Я вцепилась в ближайшую стену, собралась с духом, добралась до таксофона и попыталась убедить кузена Брюса в том, что застряла в баре, никак не смогу добраться домой, и не мог бы он приехать и забрать меня. В конце концов, мы же почти ровесники. Он не может не понимать, каково это – случайно надраться перед встречей с родственниками, наверняка он не против помочь мне выпутаться из этой ситуации. В ответ он стал орать на меня: «Какого хрена ты где-то шатаешься? Твоя мама весь день горбатилась на кухне, чтобы устроить для тебя вечеринку, а ты где?»

– Ох, Брюс, – ответила я. – Брюс, я застряла. Я такая пьяная, что на ногах не стою. Мне очень стыдно. Ей не стоило так стараться ради меня. Брюс, пожалуйста, забери меня. Пожалуйста.

– Без вариантов. Сама облажалась, сама исправляй. Вызывай такси и тащи сюда свою задницу. Я же предлагал заехать за тобой раньше, а теперь уже поздно, так что давай сама.

– Брюс, мне кажется, у меня денег не хватит…

– Одолжи у кого-нибудь, только давай уже скорее приезжай, пока твоя мама не расстроилась окончательно.

Когда я ввалилась к ним в дом в 9:30 вечера, моя вечеринка уже три часа как должна была начаться, но я первым делом побежала в ванную, где меня вырвало. Мама пригласила на мой день рождения всех друзей и коллег, какие у нее были на севере Далласа, и была в ужасе.

Меня ждали куриные отбивные, праздничный торт, задувание свечей и подарки, и тост за именинницу, но из-за того, что было уже поздно, мы должны были сделать все это очень быстро. Я все время думала о том, что хочу свалить, или что хотела бы приехать пораньше, или что-нибудь еще. Мама выглядела поблекшей и несчастной. Я постоянно подходила к ней, пыталась обнять, благодарила, стараясь объяснять, что у меня депрессия и что я слишком много выпила, и с учетом этого сочетания контролировать свое поведение не в силах, но все было напрасно. Она отталкивала меня, твердила, что с нее довольно и что она поверить не может, что воспитала такого неблагодарного ребенка.

А я продолжала повторять: «Мама, мама, мне так плохо, я схожу с ума, пожалуйста, не отталкивай меня». А она говорила: «Ничем не могу тебе помочь, ты сама меня оттолкнула».

Одна половина меня думала: «На этот раз я реально проебалась», – а вторая немножко злилась на маму за то, что та потратила столько сил на то, о чем я ее не просила, да еще и поставила меня в такое положение, где я не могла не выглядеть неблагодарным ребенком. Когда гости наконец разошлись, мама осталась рыдать у бассейна, а я – на диване в зале, и Брюс сел рядом, обнял меня за плечи, а я сказала: «Мы та еще парочка, мама и я, правда?»

– Слушай, я стараюсь сохранить хоть какую-то вежливость только потому, что у тебя день рождения, но на самом деле я думаю, что ты не заслужила того, что она для тебя сделала, потому что ты реальная мудила.

– Я знаю.

Так ведь было всю жизнь: я постоянно пыталась угодить маме, но в итоге ее разочаровывала.

Брюс отвез меня домой в Оук-Лоун. Всю дорогу в «Порше» его отца мы молчали. И только когда я уже была в дверях, он крикнул в окно: «Эй, дорогая кузина, ты как, справишься?» Я ответила энергичными кивками, зашла в фойе, открыла почтовый ящик. А там вместе с каталогом L. L. Bean[219] и счетом от Lone Star Gas[220], лежали три открытки, и все от отца. От отца,