подхватила ее на руки и с чувством поцеловала в пухлую щечку. Я старалась не быть одной из тех мам, которые молились на собственных детей, но когда они такие сладкие, как можно устоять! Если бы она всегда была послушной и ласковой, даже в попу целовала бы.

– Привет, Наташа, – Глеб легонько сжал мой локоть. – Как дела?

– Нормально, – ровно проговорила. Эта первая встреча после его откровенного признания в ресторане Рэдиссона.

– Когда тебя можно будет поздравить? – шепнул вкрадчиво.

– О чем ты?

– О свободе, Наташ. Когда ты станешь свободной женщиной?

– Беги к бабушке, – поставила Еву на ноги. – Я и так свободна. У нас в стране такими рождаются.

Я хотела уйти, но он поймал мою ладонь.

– Наташ, если тебе нужна помощь: материальная, моральная, любая. Обращайся. Я правда хочу помочь.

– Развестись мне? – саркастично поинтересовалась. – Разве не нужно семью сохранить? Таисия ведь не ушла от тебя до сих пор.

– Ты не она. Ты не потерпишь такого унижения. Этим и берешь.

– Сама разберусь, – я выдернула руку. – И помогать мне не нужно.

На кухне мама уже разлила чай и приготовила завтрак – оладьи с медом. Ева уплетала и с детской непосредственностью уговаривала взять парочку с собой, для Бэби. Когда она увлеклась большой корзиной с семенами, стоявшей на окне, мама спросила:

– Как прошло?

– Дали три месяца на примирение, но я не дослушала, убежала из зала суда, – и кратко передала ей суть произошедшего. Рассказала все, что знала сама, о чем догадывалась и в чем сомневалась.

– Веришь ему?

– Что любит верю. Что не спит с ней… Ну, допустим. Но было же. А где раз, там и два!

– Тут только на доверии, – проговорила она. – Иначе никак.

– Было иначе, мам. До того, как решил, что может сделать это. Безнаказанно. Оказался в ситуации, когда можно, когда предложили, ноги раздвинули – заходи, не стесняйся! Ну, не смог устоять, с кем не бывает! – возмущенно закончила.

Я решительно не верила, что Рома стал бы заморачиваться с этой Юлей. Что это была долгая осада и от страсти голову снесло. Скорее подловился на легоньком, ни к чему не обязывающем трахе. Слишком он виноватый в отношении мальчика, а его мать на вторых ролях в иерархии раскаяния. Попробовал другую (или же вспомнил ее), не оценил и под мою юбку вернулся. Только мне от этого не легче. Любой из вариантов, почему мой муж переспал с другой, меня категорически не устраивал.

– Ты не заводись, – мягко попеняла мама. – Я на твоей стороне.

– Мам, меня так задел этот ребенок. Не только потому, что Рома обманывал, а в принципе, что другая родила ему. Так больно было видеть их вместе… Женщина – это ревность, простая и понятная, а мальчик… – я сглотнула тугой комок, – это тоска. И боль. Мне так плохо, что я не смогла. И уже не смогу. Рома ведь хотел. Это потом, после нескольких неудач перестал мечтать, как у Евы брат или сестра родится. А Ваня появился и вообще перестал интересоваться этой темой. Все у него устроилось отлично. Я, двое детей и он – отец семейства.

– Не подумай, что защищаю его. Ромку твоего мне не жалко совсем! Но я ведь знаю, что ты ему не говорила, как гложет это проблема. Он решил притормозить, а ты сделала вид, что отпустила. Ты промолчала, а он не спросил – так и жили.

Права мама. Я после последнего совместного визита к репродуктологу, тему эту больше не поднимала. Мы оба сделали вид, что отпустили ситуацию. Ранить друг друга не хотели, а вышло, что вообще убили, как пару и семью.

– И что он теперь будет делать с этим мальчиком? – поинтересовалась мама, пригубив чай.

– Не знаю.

– А ты бы, что хотела, чтобы Рома сделал?

– Не знаю. Он спрашивал, что сделать, чтобы простила, но я сама не знаю, что должно произойти. Как раньше в любом случае никогда не будет. Он привязался к мальчику.

– А лучше было бы, если бы бросил?

Я громко цокнула. Мама как ни крути старой закалки. Дети – это дети. Они ни в чем не виноваты. Родители обязаны заботиться о них. И я согласна! Только вот чужих детей не бывает – хорошо звучит, если дело не касается твоего мужа!

– Я не знаю, мам! – вскипела вслух. – Но принять этого мальчика не смогу. Даже если опустить сам факт измены. Нет, чужие дети – они всегда чьи-то. У него есть мать и, сомневаюсь, что Ваня, когда начнет понимать, примет нашу с Евой сторону. Для него мама будет пострадавшей, а Рома вечно обязанным. Я не хочу, чтобы мой мужчина разрывался. Это вечное напряжение, нервы, науськивание с обеих сторон. Нет, – покачала головой, – не мое это.

– А если бы пришел к тебе сразу? Чтобы сделала? Неужели велела бы откупиться и забыть?

Ну вот, теперь моя собственная мать считала меня чудовищем. Бесчувственной недоженщиной.

– Мам, сейчас об этом рассуждать бессмысленно. Но если бы я узнала сразу, то была бы уверена в муже: что он не солжет мне, что не предпочтет другую женщину, что ему важна я и наш общий ребенок. Ты ведь помнишь, что звонила ему, когда мы с Евой в больнице были. Ты сама мне рассказывала! Рома приехал только утром! Его могли не пустить, не знаю, он названивал мне, и я так и думала. Но все же спросила. Он остался там, мам. В отеле с той женщиной и их ребенком. Возможно, в его голове есть тому логическое объяснение, но мне не важно: Рома знал, что нам с его дочерью плохо, но выбрал все, что угодно, но не нас. Это мне сложно понять и тем более простить. Я знаю, что он любит Еву, но это теперь всегда с оговоркой для меня. А если… А если… А если… Я хочу быть готовой, если в какой-то момент он снова выберет не нас. А рядом с ним не смогу. Снова доверюсь. Мне нужно это, по-другому никак. А Роме сейчас не хочу верить. Боюсь…

– Делай как чувствуешь, дочь, – мама крепко сжала мою ладонь, – а мы в любом случае поддержим.

Сумка за руку, дочку подмышку. Точнее, наоборот! Ева разбаловалась. Весело будет Анастасии Васильевне, ее воспитательнице. Завтра заново дисциплинировать маленькую юлу начнет!

– Мама, а это наса масина?

Ева оценила. Цвет и дизайн как у игрушки. Очень дорогой и быстрой. Я верну этот подарок. Он предназначен по случаю семилетней годовщины, а ее не будет. К этому моменту