Кю попробовал пакость на зуб — и она оказалась довольно вкусной. Плавленый сыр и ветчина.

Что сказать, он не знал — слова никак не подбирались. Но до чего же неудобно стоять с Пелагеей вот так, молча! Хотя ей молчать не в тягость, она переполнена тишиной.

— Ты не держишь на меня зла? — спросил он, краснея от неловкости.

— Если я на кого-то обижена или кого-то ненавижу, у меня портится здоровье. Я слишком себя ценю, чтобы доводить до такого, — усмехнулась Пелагея. — А за что на тебя злиться?

— Я доставил тебе столько хлопот со своей дурацкой любовью…

— Она вовсе не дурацкая, — лукаво прищурилась Пелагея. — Да, может быть, ты и опоздал на пару десятков лет, но это не отменяет сути. Любовь прекрасное чувство.

Он заметил, что из карманов её платья выглядывают сухие травы. На тёмной фланели с кружевом засушенные соцветия выглядели не хуже, чем драгоценности.

— Что это?

— Я всегда беру с собой в море частичку суши, — пояснила Пелагея. — Это как знак, что мы доберёмся до берега невредимыми. А даже если что и случится… Ты умеешь плавать? Когда у нас были съёмки в бассейне, ты не выглядел уверенным.

— Как-то не довелось научиться, — сказал Кю, счастливый, что наконец-то нашлось, о чём поболтать.

— Я тоже не умею. В горлицу обращаться — пожалуйста. В летучую мышь… Ой.

Вот тебе и «ой». Кю отпрянул от неё и чуть не свалился за борт.

— Прости-прости, — кинулась к нему Пелагея.

— Только не говори, что и сейчас это розыгрыш был. Я с той ночи всё никак факты сопоставить не могу, не даёт она мне покоя… Ты что, выходит, оборотень?

— Ну… — потупилась Пелагея, — можно и так сказать.

— Покажешь? — неожиданно оживился Кю. — Покажи, ну пожалуйста!

— Только не смей снимать меня на камеру.

— И мысли не было.

Пелагея сделала положенное число шагов, поворотов, обернулась горлицей и присела на поручень. Горлица, белая, как снег, доверчиво смотрела на принца осени, а тот ошарашенно пялился на неё.

— Вот это да.

— Превращаюсь обратно, — прокурлыкала горлица и, спорхнув на палубу, окуталась белёсым дымом, чтобы вернуть себе прежнюю ипостась.

— А в летучую мышь — ночью, — переведя дух, сказала Пелагея.

— Так вот, как ты удрала от меня на шоу, — догадался Кю. — Пока мы с господином Сарамом тебя искали, ты, крылатая, летела в Нимерию.

— Надо же, какой разумный, — улыбнулась та. — На самом деле я терпеть не могу самолёты и предпочитаю природные способы передвижения. Раз уж они мне доступны, грех не использовать.

— А тебе не тяжело? Расстояния-то большие…

— У горлицы свой запас сил, у летучей мыши — свой. Пока одна из ипостасей дремлет, другая набирается энергии. Поэтому я не перенапрягаюсь.

Кю прислонился к металлической подпорке, сияя почище, чем надраенный рядом столик.

— Вот слушаю я тебя, и кажется, что это сон.

— Только пожалуйста, не рассказывай никому, что видел и слышал, — попросила Пелагея.

— Я бы мог тебя шантажировать, если бы ты, скажем, отказалась стать моей девушкой, — хитро проговорил Кю. И мгновенно сник под её серьёзным взглядом. Она не была предрасположена шутить.

— Но я не такой человек, — тотчас добавил он.

— Вот и славно. Нам ещё долго плыть. Было бы ужасно поссориться.

— Согласен, — вздохнул Кю. — Но знаешь, что удивительно: после всех твоих признаний ты мне по-прежнему нравишься. Хотел бы я просто быть рядом с тобой всю свою жизнь.

— А ты можешь, — нарушила их уединение Юлиана. Она обожала вмешиваться в чужую романтику и подливать масла в огонь. — Но в таком случае тебе придётся поставить на карьере крест. Пелагея сообщила мне, что намерена уйти из группы.

— Что? Нет! — воскликнули одновременно Кю и Пелагея.

Подруге и менеджеру по совместительству достался колючий, укоризненный взгляд.

— Я говорила, что, может быть, уйду, но ведь не сейчас.

— А кто тебя знает, — махнула рукой Юлиана. — Все эти твои «сейчас» и «потом» такие расплывчатые. Ты и время — у вас двоих ужасно странные отношения.

— Умоляю! — закатила глаза Пелагея.

— А сколько ей лет? — почуял неладное Кю.

— Она тебе уже говорила. Двести восемьдесят… э-э-э… — Юлиана закусила губу и принялась сосредоточено загибать пальцы. — Если честно, я сбилась со счёта.

— Ты кого у штурвала оставила? Кекса с Пирогом? — опомнилась Пелагея. — Твоя смена ещё не закончилась. Бегом назад, а то с курса собьёмся!

Нарушительница мира и спокойствия с чувством выполненного долга ускакала в ходовую рубку, к системе управления и непоседливым псам, которым надо везде сунуть свой нос.

Кю смотрел на Пелагею во все глаза.

— С ума сойти! — восхитился он. — Значит, и про возраст ты не врала…

— Да, я очень-очень старая. Можно сказать, древняя, — хмуро подтвердила та. — Живи теперь с этим.

Огорошила беднягу — и тоже удалилась в рубку, сверяться с барометром и анализировать показатели приборов.

Кю уважительно проводил её взглядом: протянуть без малого триста лет и остаться при своих причудах — это какой же выдержкой, каким упрямством надо обладать!

— Ты правда хочешь от нас уйти? — допытывался он, после того как они перекусили на ужин жареной рыбой.

— Однажды всё равно придётся, — сказала Пелагея. — Но я не стану бросать группу, пока ей сопутствует такой расцвет. Наши голоса много значат. Уйдёт хоть кто-нибудь — и группа обеднеет. Думаю, года через два, когда страсти поулягутся, я смогу незаметно исчезнуть.

— Не говори так!

— Но ведь у меня своя жизнь, — миролюбиво возразила она. — Как ты уже знаешь, я прожила более чем достаточно. Представь, сколько интересного случилось со мной за все эти годы! Я люблю помогать людям, но задерживаться с ними надолго… Тут, что называется, увольте. Кроме того, у меня муж, который тоже требует внимания.

Этот последний, из пальца высосанный аргумент, звучал совсем уж жалко и неубедительно.

— Тебе важно найти свою любовь и всецело отдаться ей, — сказала Пелагея. — Не обязательно женщине. Искусству, музыке, путешествиям, чему угодно. Не загоняй себя в жёсткие рамки. Люди придумывают их, чтобы чувствовать себя хозяевами положения. Они хотят быть уверенными в завтрашнем дне, поэтому всячески цепляются за условности… Ох, что-то засиделась я с тобой, пойду вздремну перед ночной сменой.

Как только она ушла в каюту, на небо наползли злые, чёрные тучи и начался шторм. Юлиана несколько раз теряла управление. Чтобы Кекс и Пирог не скатились за борт, она отловила их на палубе и заперла в рубке. Кю она тоже отловила, заставила его надеть спасательный жилет — и отправила будить Пелагею.

Судя по всему, их маленькая яхта встала на пути у какого-то большого