рубашку до пят, она закуталась в эльфийскую накидку, накрылась одеялом и пожелала Кю доброй ночи.

А он тем временем стёр влажной салфеткой макияж и нанёс на лицо восстанавливающий лосьон. Он всё ещё продолжал пользоваться тональным кремом, чтобы скрыть дефекты кожи, хотя в этом не было ни малейшей необходимости.

Пробуждение произошло от внезапного толчка где-то под килем.

— Что такое? — встрепенулся Кю, заспанный, без грамма своей спасительной косметики на лице.

Он слишком привык, что его чуть ли не круглосуточно снимают на камеру, а значит, надо всегда выглядеть как с картинки. Когда проснулась Пелагея, он закрылся от неё одеялом.

— Не смотри на меня, я не накрашен.

— Вот же чудной, — улыбнулась та. — Что у тебя там? Незаживающие язвы? Страшные шрамы на пол-лица? Учти, если твои тюбики закончатся, новых ты у меня на родине не добудешь. Там лес дремучий и поля бескрайние, до ближайшего населённого пункта пешком через заросли топать придётся. А в зарослях волки водятся…

— Да понял я, понял, — раздражённо вздохнул Кю и откинул одеяло.

Лицо у него было самое обычное. Не без прыщей, не без рыхлой кожи на щеках, но вполне себе человеческое и нисколько не отпугивающее.

— Можешь не зацикливаться на внешности. Камер тут нет и не будет, — сказала Пелагея. — Я пойду, проверю, из-за чего переполох.

От толчка под днищем Кекс и Пирог подняли лай, и Юлиана ни свет ни заря вышла из себя. Выглянула Пелагея — а она орёт. И чайки вдобавок горланят, волны пенятся и шумят. Берег? Что за дела?

Пелагея мысленно отвесила себе оплеуху. Она ведь собиралась вчера бросить якорь. Собиралась — а не бросила. Совсем из головы вылетело.

За ночь ветер усилился и так надул паруса, что умудрился пригнать яхту к берегу страны Жёлтых Полей раньше, чем планировалось. От столкновения с сушей судно накренилось, и шезлонг отнесло к самому борту.

Кекс и Пирог не смолкали, и Юлиана разорялась на них почём зря, словно эти шмакодявки — причина всех её бед.

Пелагее очень хотелось перемирия.

— Ну же, — сказала она, — Не надо так кричать. С нами всё-таки гость. Будь доброжелательней.

— Я доброжелательная. Но злая, — проскрежетала зубами та. И, подхватив под животы Кекса с Пирогом, двинулась спускать трап.

— Мы приплыли! — возвестила Пелагея, ворвавшись в каюту, пока Кю пытался пригладить свои растрёпанные волосы. — Приплыли, говорю, подъём! — рассмеялась она и намеренно взлохматила ему шевелюру.

Он от такой наглости слегка опешил, но потом тоже рассмеялся, поднял баул со своими вещами и поспешил на выход.

Юлиана вымочила ноги в прибрежной воде и ругалась последними словами, расхаживая по заснеженному пляжу в бесплодных попытках согреться.

— Тебе надо переобуться! — крикнула ей Пелагея. И скрылась в каюте, чтобы несколькими минутами позже швырнуть подруге пару новеньких замшевых сапожек, которые она отхватила по скидке в модном бутике.

Кекс и Пирог были, как никогда, резвы и беззаботны. Они ныряли носами в пушистый снег, тявкали и соревновались, кто быстрее добежит до вон того колючего куста.

Солнце окончательно остыло. Оно мертвенным светом горело на почти белом, безоблачном небе.

За пляжем высился лес.

Кю увидел его — и нутро дрогнуло от странной смеси страха и предвкушения. В ожиданиях он не обманулся. Даже издали эта живая твердыня, эта могучая крепость внушала трепет, от которого вдоль позвоночника бежал озноб.

И казалось, не лес перед ним, а обнажённое сердце Пелагеи, самая её потаённая суть.

Привязав яхту к мостику на пристани, они взвалили на плечи пожитки и двинулись вглубь суши. Шли полем, обогнули замёрзшее озерцо, пересекли овраг по хлипкому дощатому настилу, а Юлиана всё ворчала, что скоро её ноги от холода окаменеют, потому что замшевые сапожки для здешней зимы ну никак не годятся. Пыхтели Кекс с Пирогом. С сосновых веток на опушке, сухо шурша, падал снег.

Путники добрались до первых деревьев и остановились перевести дыхание. Мрачная стылая чаща приветствовала их тишиной. Тропы запорошило позёмкой. Куда идти, в какую сторону путь держать — непонятно. Если бы не Пелагея, Кю с Юлианой непременно бы заплутали. Она знала дорогу, как свои пять пальцев.

Они шли гуськом, друг за дружкой, а псы бегали вокруг и что-то вынюхивали, как маленькие неугомонные сыщики. Прострекотала сорока, ухнул разбуженный филин. От дерева к дереву прошмыгнула белка, оставив на снегу следы — и Кекс с Пирогом тут же занялись её преследованием.

Кю шагал, глазея по сторонам, словно он попал не в лес, а в музей. Так всё было ново и волшебно. Потом он отвлёкся на массивный бревенчатый дом, на колодец, на берёзовую рощу, зацепился свитером за гвоздь в ограде — и получил неприятную затяжку. Пелагея всплеснула руками.

— А переходи-ка ты со свитеров на льняные балахоны. Залежались они у меня. Секундочку, вот только дверь открою…

Она повернула ключ в замочной скважине, отперла тяжёлую дубовую дверь — и пригласила гостей внутрь.

В доме пахло стариной, сказками, деревянной стружкой и смолой. На полке для шляп восседал кот. Шерсть у этого кота была чёрная, лоснящаяся. А глазищи…

— В глаза Графу Ужастику не смотрите, — поспешила предупредить Пелагея. — Так-то он добрый, но, если взглянете ему в глаза, отправит вас в иное измерение. И я вас оттуда не выловлю — это физически невозможно, пробовала уже.

Юлиана косо ухмыльнулась, нашарила на полке старый, никому не нужный котелок и нацепила его на кота, чем спровоцировала грозное шипение, вздыбленную шерсть и выброс когтистой лапы. В прихожую с улицы вбежали Кекс и Пирог — они вечно несли грязь, хаос и разрушения и были для Графа Ужастика как рыбья кость в горле.

В устланной коврами гостиной уютно горел камин. Кто и когда его зажёг, для принца осени осталось загадкой, но нужды в многослойных свитерах здесь действительно не было — слишком уж сильный шёл от камина жар.

К тому времени, как Кю снял все свои кофты, Пелагея порылась в антикварном скрипучем шкафчике и добыла несколько льняных туник с вышивкой и длинными просторными рукавами. Одна туника досталась Юлиане, другая — заморскому гостю. Третью Пелагея взяла себе, а потом полюбопытствовала у кота, есть ли что перекусить. Да и чаю бы неплохо. И в камин дровишек подкинь, будь так любезен…

Она исчезла в кухне и принялась греметь там кастрюлями.

— С ума сойти! — шёпотом возмутился Кю. — Пелагея заставляет кота хлопотать по хозяйству?!

— Да не говори, — усмехнулась Юлиана. — Настоящая эксплуататорша.

— Но как…

— Сейчас сам увидишь.

Граф Ужастик между тем избавился от котелка, который на него столь бесцеремонно