было… — буркнул Бельфегор. — Потому что нас они гоняли и говорили, что мы фигней занимается…

«Ха, точно… — подумал я. — Надя же учится в той же школе, что и мои „ангелочки“. Она же одноклассница Лариски!»

Хм. Получается, что я тоже там учился. Ну, в смысле, Вова-Велиал.

— Прикиньте, какая ирония, да? — ухмыльнулся я. — В школе нас дрючили, а теперь, получается, приглашают как звезд. Еще и денег дадут. Сдается мне, кое у кого от такого расклада подгорит, а?

Я сказал это совершенно, можно сказать, на удачу. Про школьные годы мы с «ангелочками» как-то не говорили практически, так что я понятия не имел, какие именно впечатления эта прекрасная пора у них оставила. Но, судя по косвенным признакам, суперзвездами они не были, и толпы выпрыгивающих из трусиков фанаток их на выпускной не провожали. А недоброжелатели наверняка имелись.

— О, точняк! — Бегемот расплылся в кровожадной улыбке. — На рожу физрука я бы посмотрел…

— Ха… — неопределенно произнес Астарот, но на лице появилось злорадно-мстительное выражение.

«В яблочко!» — подумал я.

— Так мы играем? — невинно поинтересовалась Надя.

— О, да, — кивнул Астарот. — Играем…

— Ура! — Надя хлопнула в ладоши и подпрыгнула. — Тогда я принесу на следующую репетицию сценарий, и мы с вами его подправим чуть-чуть. Там есть одна идея, надо будет спеть песню-переделку, мы уже текст написали. А деньги…

— Будут нелишними, Велиал прав, — сказал Астарот.

Я забрался на свое дежурное место на столе и откинулся на стену. «Ангелочки» вернулись к репетиции, и настрой их теперь мне нравился гораздо больше. Если когда я пришел, они были окрылены вчерашней съемкой и тусовкой с «большими дядями», то сейчас у них на лицах появилось злое веселье. И это немедленно передалось в звучание песни. Даже не знаю, как это работает. Те же ноты, те же струны. А ощущения другие.

Да и новая песня Кирюхи была довольно… интересной. Он сказал, что она ему приснилась, и он ее буквально за час написал. Называлось творение «Ведьмина колыбельная». Куплет протяжный и нежный, припев — жесткий и драйвовый.

— Солнышку пора вставать,

А тебе пора в кровать.

Падай в паутину снов

Пусть тебе приснится кровь,

Свечку черную поставь

Пусть тебе приснится навь…

Бельфегор начал подыгрывать Кириллу практически сразу. Судя по хитрому выражению его лисьей мордочки, для него эта песня вовсе не была сюрпризом. А легенду насчет «она мне приснилась, и я записал» была придумана чисто для того, чтобы Астарота не нервировать. Было понятно, что Кирюха-Каббал и Бельфегор спелись и сработались. И чем дальше, тем более «взрослыми» что ли становились песни. Вырисовывался отчетливый стиль. По сравнению с этой на первый взгляд довольно простенькой колыбельной, раннее творчество Астарота смотрелось подростковой какофонией.

Я позвонил в дверь родительской квартиры, попутно удивившись, насколько быстро появляется у меня ощущение «чужого». Сначала я в какие-то считанные дни начал считать это место своим домом, а стоило мне переехать, и вот я уже вместо того, чтобы открыть дверь своим ключом, дисциплинированно звоню в нее.

— О, привет! — обрадовалась Лариска, когда открыла. — Но родаков, правда, дома нет, они с Грохотовыми уехали в…

— Одевайся, — перебил я ее.

— Что? — удивилась Лариска.

— Ну, там, джинсы натягивай, свитер какой-нибудь, — объяснил я. — Пойдем слопаем по мороженому в «Петушке».

— А… — сеструха захлопала глазами. — Ты серьезно?

— Похоже, что я шучу? — ухмыльнулся я. — Давай шустрее, что уставилась? Должны же мы с тобой поддерживать семейную связь. Живем теперь отдельно, в гости ты не заходишь. Так что настало время выполнять свой сестринский долг и давиться молочным коктейлем в обществе старшего брата. Соскучился я, ясно тебе?

— Поняла! — Лариска радостно улыбнулась и скачками понеслась в свою комнату.

— И не тормози там, а то я еще могу решить тебе куклу подарить! — крикнул я ей вслед.

Душой я, кстати, почти не кривил. По сеструхе я действительно соскучился, хотелось узнать, как у нее дела. Когда вместе жили, мы так или иначе пересекались, то фразами перебросимся, то пошутим вместе. Ну и еще, мне самую малость хотелось поболтать об этой школьной вечеринке, которую «ангелочкам» принесла в клювике Надя. Проблем я от нее больше особых не ждал, но уточнить информацию из менее заинтересованного источника хотелось тоже. Так что после репетиции, когда «ангелочки» намылились пойти потусить к Боржичу, я сослался на занятость и пошел к Лариске. Совмещать полезное с… полезным. И еще с одним полезным, потому что «Петушок», в каком-то смысле, был у нас вместо интернета. И если хочется узнать все новости неформальной части Новокиневска сразу, то это как раз то самое место.

— Я готова! — Лариска выскочила из комнаты уже через минуту и принялась торопливо натягивать сапоги, будто боялась, что я передумаю.

«Петушок» с некоторых пор перестал делать вид, что он детское кафе, как задумывалось когда-то. Панно с героями сказок и мультиков обросли не вполне приличными надписями, стена между окнами, выходящими на Ленинский проспект, была хаотично заклеена фотками, цветными и черно-белыми. Никакой художественной ценности эти карточки не несли, в основном на них были патлатые люди, поодиночке, парами и группами. Отличить одну фотку от другой было сложновато, но завсегдатаи любили предаваться у этой «стены памяти» всяким задорным воспоминаниям, которые эти самые фотки и иллюстрировали.

Ходят слухи, что грехопадение «Петушка» началось еще чуть ли не в семидесятые. Он был очень удачно расположен, и по чьему-то недосмотру, часы работы этого вроде как детского кафе оказались совсем даже не детскими — оно всегда работало допоздна. Ну и, ясное дело, захаживать сюда стали не только родители с детьми. Ну а как еще? Центральный проспект города, заведений мало, а тут — кафешка. Да еще и вечером работает. Может быть, кто-то шепотом спросил у продавщиц насчет бухлишка, может они сами предложили, но довольно быстро стало общим местом, что