Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я до сих пор помню этот день: день, когда умерла Бьянка, когда мне позвонили. Когда уже ничто не было прежним.
— Сэр. — Элисон вызывает динамик в моем кабинете. — Вам звонят по третьей линии.
Я нажимаю кнопку на телефоне.
— Прими сообщение. Я занят.
— Я бы… э-э… но это ваш брат, Раф. Он говорит, что звонил вам на телефон, но вы не отвечали. Похоже, он расстроен, сэр.
— Соедини его.
— Хорошо.
Я поднял трубку и нажал на третью линию.
— Раф? Что происходит?
В течение нескольких секунд я слышу только его тяжелое дыхание.
— Раф?
Я уже на ногах, хватаю ключи со стола и торопливо выхожу из офиса. За те несколько секунд, которые потребовались мне, чтобы выйти за дверь, мой пульс гулко бьется в шее.
Что-то случилось. Тяжесть пронзает мое нутро. Элисон встает, когда я прохожу мимо, брови напряжены. Но я не обращаю на нее внимания и спешу в гараж.
— Раф, поговори со мной. Что случилось?
Снова молчание, и я бегу к своей машине и мчусь по дороге. Я даже не знаю, куда еду. Сегодня его не было на работе, потому что у него была встреча с инвесторами. После этого он направлялся домой, чтобы устроить Бьянке сюрприз. Вот где он должен быть.
Черт, неужели с ней что-то случилось?
— В нее стреляли. — Он тяжело выдохнул, как во время прилива.
— Кто? — Я мотаюсь из полосы в полосу, сигналя каждой проклятой машине, едущей медленно. — В Бьянку? Ты в доме?
— Да… черт, у нее слабый пульс… подожди. Помощь идет. Блять! — кричит он. — Скорая уже едет. Я не знаю, когда это произошло. Камеры… камеры были испорчены, как будто они знали, где они находятся.
Он пробормотал несколько ругательств, и что-то тяжелое громыхнуло, как будто он швырнул что-то на пол.
— Я уже иду. Всего минута. Я останусь на линии, хорошо?
— Она не может быть мертва. Я не могу нести ответственность за это. У нас были свои проблемы, но я никогда не хотел этого… черт!
— Конечно, не хотел. Это не твоя вина.
— Конечно, моя! Вот что происходит, когда мы втягиваем в свою жизнь женщин. Они умирают. Они умирают, блять! Теперь ее родителям придется хоронить свою дочь, а мне — свою жену!
Последние пару миль я мчусь на скорости, нажимая на газ, чуть не врезаясь в стоящую впереди машину.
— Она не умерла. Не говори так. С ней все будет в порядке.
Всю оставшуюся дорогу он ничего не говорит, только его тяжелое дыхание дает о себе знать. Наконец я въезжаю на подъездную дорожку и выбегаю за дверь, как раз в тот момент, когда сирены «скорой помощи» становятся все ближе.
Вход в дом открыт, и я вбегаю внутрь, обнаружив их на полу в кухне, вокруг ее тела — лужа крови. Ее слишком много.
Он смотрит на меня, лицо пепельное, белая футболка в ярко — красных пятнах.
— Они, блять, убили ее, — прохрипел он, когда двое врачей скорой помощи вбежали с носилками.
— Как давно в нее стреляли? — спрашивает один, проверяя показатели.
— Я не знаю. Черт! — Он ударяет себя кулаком в висок. — Просто спасите ее!
Затем они оказываются на ней, накладывая маску на нос и рот.
Раф поднимается и встает рядом со мной.
— Это сделал Патрик. Ты знаешь, что он это сделал, — шепчет он. — И он за это ответит.
Он говорит уверенно. Он видел кого-то из их людей?
— Мы поговорим об этом. После, — говорю я ему так же тихо.
— Не о чем говорить. Они пришли за нашими, мы придем за их.
— Мы отвезем вашу жену в больницу Монтклер.
— Я еду с ней.
Они выносят ее, и он спешит за ними.
— Я позвоню родственникам и поеду за вами, — говорю я ему.
Он кивает, садится на заднее сиденье машины скорой помощи, и она уезжает, громкость сирен уменьшается по мере удаления.
Я использую свой ключ, чтобы запереть его дом, а затем проскальзываю обратно в свою машину. Мы все имеем ключи от домов друг друга на всякий случай.
Я звоню Джио, и он отвечает на втором гудке.
— Привет, что случилось?
Звучит музыка, и я слышу женский смех.
— Срочно езжай в Монтклер и позвони маме с папой. В Бьянку стреляли. Она может не выжить.
— Что? Черт! Я уже уезжаю. Извините, дамы. Мне пора, — говорит он остальным. — Как ты думаешь, кто это сделал?
Шум почти весь утих.
— Раф думает, что это ирландцы в отместку за то, что мы не позволили им открыть свое казино на нашей территории.
— Тогда я убью Патрика, — вспыхивает Джио. — И всю его родословную. Голыми руками. Если они думают, что могут охотиться за нашими женщинами, они еще раз подумают.
— Мы еще не знаем, они ли это. Сначала мы должны выяснить больше. Если Бьянка жива, мы получим от нее информацию, а потом убьем его.
— Мы собрались здесь сегодня, чтобы выразить свою любовь и поддержку семьям Марино и Риччи, которые пережили большую трагедию в связи с кончиной Бьянки Роуз Риччи…
Священник продолжает, но я не слушаю его, сидя рядом с семьей, с Софией на коленях, по щекам которой текут слезы.
Раф сказал, что Бьянка однажды сказала ему, что хотела бы закрытый гроб, чтобы ее близкие не видели ее в таком виде, и он так и сделал. Но прощаться с ней он отправился в морг. Он совершенно потерян без нее, и я не знаю, сможет ли он когда-нибудь с этим смириться.
Николетт не смогла даже приехать. Она взяла и ушла, отправив родителям письмо, в котором написала, что ей нужно побыть одной.
Я понимаю. Никто не хочет такой боли. Сестры не были близки друг другу, но они все равно родные, а когда умирает твоя кровь, это имеет значение. Их родители чувствуют себя не лучше. Потерять ребенка…
Я крепче обнимаю свою дочь. Я скорее умру, чем потеряю ее. Такая душевная боль… я не хочу ее испытывать.
— Пожалуйста, не умирай, папа, — тихо плачет София, прижимаясь щекой к моей груди.
— Эй, детка, я никуда не уйду. — Я целую ее в макушку. — Папа еще долго будет рядом.
— Обещаешь? — фыркает она, уткнувшись в мою рубашку.
Я скольжу рукой вверх и вниз по ее спине.
— Я