бы ты позволила им сделать с тобой в обмен на поездку на их самолете? — Его тон теплый и хриплый у моего уха, его губы опускаются к моей ключице, а зубы царапают кожу.

Мое сердцебиение учащается. По моим рукам, ногам, везде, где только можно, пробегают мурашки.

— Ты собиралась позволить им прикоснуться к тому, что принадлежит мне, голубка?

Он проводит рукой по моему бедру, пальцы спускаются вниз и опускаются к стыку бедер. Он проводит по ним, пока я пытаюсь сдержать стон.

— Ответь мне. — Он гладит мою киску, как будто она принадлежит ему. Как будто он единственный мужчина, который когда-либо будет прикасаться к ней.

— Я…

Я не знаю, что сказать. Я не знаю, на что я готова пойти ради шанса спасти свою подругу.

— Ты моя жена, — ворчит он. — И я буду относиться к тебе с уважением, подобающим этому статусу. Но если ты хоть пальцем тронешь другого мужчину, я доставлю тебе его сердце в качестве свадебного подарка, пока оно еще бьется. Все ясно?

Я киваю, пульс бьется, в горле пересохло. Я едва могу двигаться. Едва могу говорить. И все же моя сердцевина пульсирует, наслаждаясь этой его стороной. Даже жаждет ее.

— Дай мне услышать, как ты это скажешь. — Другой рукой он грубо сжимает мою челюсть, заставляя откинуть голову назад и встретиться с его огненным взглядом. — Кому ты принадлежишь?

— Я…

Я потеряла всякую способность говорить от этого голодного взгляда в его глазах.

— Я принадлежу тебе, — шепчу я, давая ему единственный ответ, который можно дать.

Уголок его рта подергивается.

— Хорошая девочка.

Он сжимает руку вокруг моего горла, пока дыхание не становится почти невозможным.

— Я помогу тебе запомнить, кому именно принадлежит эта киска, голубка, чтобы ты никогда не забывала. — Он поглаживает мое ядро основанием ладони.

— Как? — задыхаюсь я, мои легкие тяжелеют от похотливого предвкушения. — Как ты это сделаешь?

— Ты помнишь, что я сказал тебе в последний раз, когда моя ладонь встретилась с твоей попкой?

Его тон сочится властью, и мне становится больно. Из-за этого мужчины. Из-за моего мужа. Хочу любого наказания, которое он сочтет достойным.

Кончики его пальцев покидают мою сердцевину, поглаживая позвоночник и проникая в ложбинку моей попки. Одним пальцем он приподнимает красное бикини и проводит им по моей голой заднице. Мои пальцы на ногах подгибаются. Я так возбуждена, что готова позволить ему делать все, что он захочет.

— Ты… э… ты сказал, что отшлепаешь меня по голой заднице, если…

— Если ты откроешь свой умный рот. Именно так. — Ладонь сжимает мою задницу. — Похоже, твой рот всегда приводит тебя к неприятностям, жена.

И прежде чем я успеваю защититься, он обхватывает меня за живот, поднимает в воздух, садится на диван и бросает меня к себе на колени, когда я вскрикиваю.

— Что ты делаешь?!

Я пытаюсь вывернуться, но его предплечье вдавливается мне в спину, а другой рукой он стягивает с меня нижнюю часть бикини, обнажая меня.

— Я собираюсь показать тебе, насколько я не брат.

Его выпуклость вдавливается в мой живот, и я приветствую пульсирующую потребность в моей сердцевине. Потому что даже когда я борюсь с ним, даже когда безрезультатно пытаюсь вырваться, я хочу, чтобы его пальцы касались меня, чтобы я почувствовала голод, который просачивается в мои вены, когда я с ним.

Мое тело умоляет о мужчине, которого я не должна хотеть. И все же я хочу. Я хочу этого, какой бы развратной я себя ни чувствовала, желая этого.

Его рука ласкает мою попку, пока я подавляю стоны удовольствия, отчаянно молотя его по колену.

Жар обжигает мои ягодицы, дыхание становится все более поверхностным, мои ногти впиваются в его икры. Я стараюсь не издавать ни звука, чтобы не показать ему, как сильно я наслаждаюсь этим, но я поскальзываюсь, когда стону.

Он удовлетворенно рычит, когда его ладонь сильно ударяется о мою ягодицу. Кожа встречается с кожей, звук отдается эхом, как гром.

— Ааа! — Из меня вырывается придушенный крик.

— Сколько раз я должен отшлепать тебя за то, что ты сделала? А? — Он массирует мою плоть, словно мое тело принадлежит ему, и он может манипулировать им, как пожелает.

Но я не могу ответить. Слова не приходят, только звуки удовольствия, проникающие в меня. Мой клитор пульсирует с тем большей силой, чем сильнее он ласкает мою задницу, заставляя меня все глубже погружаться в его твердую длину. Я знаю, что он делает это специально. Мучает меня. Показывает мне, кто контролирует ситуацию.

— Один раз, — шепчу я в ответ, лгу нам обоим.

Потому что я надеюсь, что он не остановится на этом. Я хочу боли и удовольствия. Я хочу всего этого.

Мои глаза мельком взглядывают на него через плечо и находят в нем одновременно человека и зверя, кого-то слишком далеко зашедшего, чтобы остановиться. Его член толстый и твердый, а в глазах — огненное месиво эмоций. Как будто он хочет наказать меня оргазмами, пока я не сломаюсь. Пока я не заплачу настоящими слезами.

Пожалуйста. С тобой — единственный способ получить их.

— Один раз? — Он усмехается, шлепая меня на этот раз еще сильнее.

Я вскрикиваю, извиваясь на его бедрах, сжимая колени. Боль… она такая сильная. Мой живот то сжимается узлами, то расслабляется от порхающих бабочек. Я даже не знаю. Я чувствую все и сразу. Все, чего я хочу — нет, все, что мне нужно, — это чтобы он заставил эту пульсирующую боль утихнуть.

— Пожалуйста… — умоляю я.

Стыд от одного этого слова — умолять мужчину об этом… оно наполняет меня отвращением, но в то же время я жажду его. Слишком хорошо быть в его власти, терять контроль, но в то же время обладать им. Он не причинит мне вреда. Не так, как они.

— Думаю, я добавлю единицу перед этим числом, — с придыханием произносит он, и его ладонь снова ударяет меня.

Я задыхаюсь, моя кожа горит.

— Считай, — требует он, пока мое тело бьется вокруг него. — Считай! — Его рык прорывается сквозь грудь. — Считай каждый раз, когда я буду метить эту прекрасную попку, и помни об этой боли в следующий раз, когда ты даже подумаешь о том, чтобы подпустить к себе другого мужчину.

Он снова шлепает меня, и я вздрагиваю, моя киска трется о его бедро, от трения я становлюсь все более скользкой. Я чувствую, как мой клитор запульсировал от оргазма, за который я отчаянно борюсь, потребность распространилась по моим ногам и вверх по позвоночнику.

— Три. — Я вздрагиваю.

— Каково