Витрину! Вот!

Поднял с земли кусок старого асфальта, запустил в витрину магазина рядом с аптекой. Звон! Посыпались куски стекла, крошка блеснула на вечернем солнце.

Оглянулся – не приманил ли кого-нибудь ненужного этот звон? Вроде бы тихо. Если кто тут и обитал поблизости, скорее всего они отправились к тому месту, где стреляют. Твари, похоже, уже знают: где выстрелы, там и жратва.

Эх, дурак он, что вылез навстречу этим нелюдям! Гладовским уродам. Просто подумалось – одному-то не выжить, скоро зима. Надо к кому-нибудь прибиваться. Все лучше, чем сидеть дома и думать, как выжить и не попасться мутантам. Один теперь не проживешь, особенно без оружия. А оружие, как назло, ему не попадалось – если не считать топоров да мачете. Мутанты же, как Ник успел заметить из своего окна, начали наглеть – укрупнили свои стаи и вроде как организовались. У них явно возникло что-то вроде организации. Ну как у этих… в первобытно-общинном строе. Скоро и во двор не выйдешь без того, чтобы не попасть на зуб этим гадам!

Никита осторожно подошел к груде набитого им стекла, стараясь не наступить на острые осколки, подобрал длинный, похожий на кинжал осколок и стал примеряться, как бы это половчее пропилить шнур и не задеть кожу. Шнур глубоко в нее впился, а при том что член и мошонка уже слегка распухли и посинели, чертов шнурок почти не было видно, так он врезался в тело. И теперь стало ясно, что без крови никак не обойдешься. Но и оставлять шнур до того момента, как придет домой, было нельзя. До дома еще минут двадцать тащиться – со всеми предосторожностями, а за это время у него в паху уже будет целое вымя!

Ох, чертова девка! Это жуть какая-то, а не девка! Когда наклонилась над ним и поцеловала, он заглянул ей в глаза и тогда уже реально испугался. Так испугался, что чуть не описался. Да и описался бы – если бы не наглухо затянутый шнуром член. Никита и сейчас ужасно хотел помочиться – вот и еще одна причина того, чтобы снять шнур именно сейчас.

Примерился и начал аккуратно, стараясь не порезаться краешком стекла, пилить капроновый шнурок. Без пореза не обошлось, так что пару раз крепко выругался, сморщился, остановившись на секунду, и снова продолжил.

Шнурок сдался секунд через двадцать – хлестко лопнул и моментально ослаб, оставив после себя глубокую борозду. Кровь зациркулировала в пережатом органе, онемевшем, как отсиженная нога, и Никита невольно застонал – ощущения в высшей степени неприятные.

Потом встал и долго, выжимая из себя все до капли, мочился, проклиная Глада с его бандой и весь мир, который допустил такое безобразие, как апокалипсис.

А еще – впервые пожалел, что выжил, а не остался лежать в своей постели, как родители, как бабушка, как сестры-двойняшки. Лучше бы он вместе с ними отправился на тот свет. На хрен ему этот мерзкий мир, в котором теперь правят такие уроды, как Глад и его совершенно безумная девка-маньячка?!

Точно, маньячка. Глаза черные, на морде придурковатая улыбка.

А этот ее прикид? Голая по пояс, сисек почти нет, как у совсем малолетки, – и татуировка! Она в чешуе! Желтая, синяя, красная чешуя! Ну вот только представить старый мир, где на улице вдруг появилась бы малолетка, по пояс голая, в одних маленьких драных шортах и вся татуированная с ног до головы! Что бы тогда было?! Скандал! А тут… То ли змея, то ли дракон…

Кстати – неужели не больно? И когда успела набить такую татуху, во все тело! Ведь и ноги в татуировке! И спина! И живот! Неужели и до апокалипсиса на ней была татуха? Вряд ли.

Ох и жуткая девка! Брр… аж дрожь берет! Если бы не мутанты – сейчас его член лежал бы в баночке с водкой!

Никита передернул плечами – мороз по коже! Жуть! Кто-нибудь рассказал бы ему о чем-то таком, он бы ржал, как сумасшедший! Мол, начитался книжек о постапокалипсисе и гонишь дурку! А вот теперь…

Сзади что-то шевельнулось, Никита замер, а затем медленно, очень медленно повернулся. Повернулся и остановился – не дыша, боясь шевельнуться, боясь сделать какое-либо движение, которое могут принять за агрессию. Или просто за сигнал к броску.

Пятеро мутантов. Трое раньше были детьми – лет по семь, не больше. Маленькие такие обезьянки с крупными и очень белыми зубами. А с ними, видимо, папа и мама. Папа при жизни был здоровенной тупой обезьяной весом центнера полтора и соответствующего роста, мама – потощее и поменьше, но тоже широкоплечая и сильная. Одежды на всех почти уже нет – так, какие-то клочки, видимо, остатки маек и джинсов. Грудь женщины, как и положено обезьянам, – два пустых мешочка, свисающие к пупку. Мужчина зарос шерстью, как настоящая горилла, но его первичные признаки торчали вперед, как у человека, и он их сосредоточенно почесывал.

«Сука бескультурная!» – вдруг подумалось Никите. А еще у него почему-то отлегло от души – может, не бросятся? Вроде благодушно настроены, наверное, сыты. Может, выхватили кого-то из гладовских уродов? Пожрали, и довольны! Зачем им гоняться за следующей жертвой? Сытому бегать не хочется!

Успокаивая себя таким образом, Никита сделал осторожный шаг назад. Потом другой, третий. Мутанты стояли, смотрели на него маленькими белесыми мутными глазками и никак не реагировали на поведение «бифштекса». И только когда Никита уже отошел шагов на семь и собирался завернуть за угол, маленькая мутантка издала какой-то странный, утробный звук, что-то вроде громкого мяуканья, и бросилась вперед. За ней – двое братьев-мутантов (если это были братья, конечно).

Все, что успел Ник, – это встать в боевую стойку, изготовившись к схватке. И когда мутантка бросилась на него, чтобы вцепиться в горло, он встретил ее ударом в шею. Целил он вообще-то в подбородок, но он у этих тварей был скошенным, попасть по нему не так уж и просто, а кроме того, в полете она вытянула шею, как бы задирая клыки для удара, вот кулак и попал ей прямо по гортани.

Нет, убить таким способом мутанта невозможно, это Никита уже знал. Надо разбить голову, чтобы тварь издохла. Но на какое-то время он все-таки ее выключил. С разбитой гортанью особо не подышишь, придется некоторое время восстанавливаться.

Мутантка отлетела назад, сбив своим телом второго нападавшего, так что Никита остался один на один с третьим – тем, кто когда-то был, вероятно, мальчиком лет шести-семи. Ну или карликом такого же размера.

Этот получил в ухо и на время выключился, шмякнувшись о стену, как мешок с дерьмом.

А потом Никита рванулся бежать, со всей своей возможной скоростью, прекрасно понимая, что убежать не сможет и, похоже, ему пришел конец. Мутанты сильнее его, быстрее его, и, если он все-таки умудряется их побеждать, то не за счет своих феноменальных физических данных, а за счет того, что умнее, а еще – у него хорошо поставлен удар. Не зря все-таки семь лет занимался боксом и стал кандидатом в мастера спорта!

Никита бежал по улице Соколовая в сторону Сенного, отчаянно надеясь на чудо. Позади верещали и ревели мутанты – папа и мама семейки все-таки решили, что человек пригодится им на ужин. Хлопали босые ноги по асфальту мостовой, болели легкие, работавшие, как кузнечные мехи, болели многострадальные ступни, оставлявшие на мостовой красные пахучие следы. Мутанты бежали быстро, но у Никиты было ощущение, что бегут они вроде как вполсилы. Ну не хотят они его сразу пришибить! Может, развлечение у них такое – загонная охота?! Чтобы жирок растрясти, повеселиться, а уж потом можно ему и член отгрызть.