знала — у нее не будет больше духовного пастыря и никому не удастся получить прощального причастия перед смертью.

Лик этого молодого императора напомнил епископу еще недавние времена Константина, казни и чистки неблагонадежных и наполнил уверенностью, что прозвучавшие слова не пустая угроза, и страшный прогноз сбудется до мельчайших деталей.

Не отводя глаз, он постарался, чтобы его ответ прозвучал убедительно:

— Нам надо переговорить с советом, прежде чем дать ответ, государь. Мы…

Иоанн жестом остановил его.

— Не надо лишних слов, епископ. Я все сказал, и вы можете идти. Даю вам ночь на размышление, и чтобы вы приняли правильное решение и поверили в мои благие намерения, я выведу этой ночью армию из города. Завтра с восходом все легионы будут построены на плацу в лагере, а вы, вместе со всем городским советом, придете туда и присягнете на верность империи. Ваш исстрадавшийся народ, епископ, требует от вас мудрости.

Еще раз склонившись в поклоне, послы попятились и, развернувшись, медленно двинулись к воротам, а смотревший им в спину Наврус скривился в усмешке.

— Отличная речь, мой император, и превосходное решение. Теперь я понимаю, почему вы отложили присягу и позволили нашим ребяткам резвиться на день дольше. Не будь таких роскошных декораций за спиной, — он обвел взглядом сполохи пламени и обвалившиеся крыши, — впечатление у наших «друзей» не было бы таким ярким. Уверен, они согласятся, и тогда этот город уже будет прикрывать нашу спину, а не Хозроя.

* * *

Выстроенные на плацу плотные прямоугольники имперской пехоты блестели начищенными доспехами. Чуть дальше, не так парадно, но не менее стройно замерли варварские легионы. Конные сотни из-за недостатка пространства заняли место напротив, растянувшись длинной пестрой лентой. Все взгляды были устремлены к императорскому шатру, а там слуги уже подвели коней и вот-вот должен был появиться сам базилевс.

Взглянув на себя в зеркало, Иоанн поправил складки плаща.

— Чего ты такой мрачный, Прокопий? Ты же больше всех торопил с этой присягой, а теперь выглядишь так, словно не рад.

— Я рад! Безусловно, я рад. — Патрикий вздохнул. — Просто, до сих пор не могу поверить, что вы даже не посоветовались со мной. Вы уже не доверяете мне как прежде?

— Не говори ерунды. — Повернувшись к наставнику, Иоанн широко улыбнулся. — Впервые, твой ученик задумал и выполнил все самостоятельно, ты должен гордиться мной, а не грустить.

— Да, да. — Прокопий изобразил ответную улыбку, но в глазах по-прежнему затаилась грусть. Ему не давало покоя то, что его воспитанник все же рассказал о своих планах одному человеку, но, к сожалению, не ему. Эта подозрительная девушка, вошедшая в их жизнь, ему никогда не нравилась, а теперь, когда она стала тенью Иоанна, то и подавно.

Цезарь был слишком взволнован, чтобы слишком долго обращать внимание на чужие переживания. Он ждал новостей из города, и появившийся Наврус сразу же отвлек его.

— Ну что там? — Не срывая нервозности, Иоанн бросил взгляд на стратилата, и тот расплылся в довольной усмешке.

— Как и следовало ожидать, идут. Не знаю, сколько их там всего заседает в совете, но человек тридцать, разряженных как павлины горожан, только что вышли из ворот. Так что можно начинать. Сначала присягнет армия, потом непокорный город. Неплохое начало, для любого императора. — Он почтительно склонил голову. — Уже к полудню, можем начать переброску всех легионов к перевалу, а здесь оставим лишь тяжелую конницу, все равно она в горах бесполезна.

Иоанн удовлетворенно кивнул.

— Хорошо. Давайте начинать.

* * *

Старший священник походной церкви Огнерожденного протоирей Исфаний возжег священный огонь и осенил божественной искрой чело Иоанна.

— Данным мне правом я объявляю вам волю Огнерожденного Митры и называю вам имя нового императора! Имя его — Иоанн — да святится господь наш на небесах и всевышняя воля его.

Под дружный рев легионов Иоанн повернулся к войску.

— Слава императору! Слава Иоанну! — Неслось по плацу, поднимаясь вверх и обрушиваясь эхом обратно. — Слава! Слава! Слава!

Тяжелый императорский венец давил на голову, но Иоанн, не чувствуя тяжести, легко сбежал по устланным алым бархатом ступеням и, наступив на спину согнувшегося стремянного, взлетел в седло. Взгляд окинул бесчисленные орущие лица, рука сжала повод, и вышколенный белоснежный жеребец взял парадный аллюр.

— Клянемся! Слава императору Иоанну! — Мимо проплыли железные когорты.

— Клянемся! Да здравствует Иоанн — покоритель Ура! — Надрываясь, заорали дикие легионы.

Лошадь несла Иоанна мимо выстроенных шеренг, багряный плащ развевался за спиной, и он с наслаждением впитывал восторженный рев армии. «Подумать только, я император, и все эти закованные в железо люди готовы сражаться и умирать по одному моему слову. Или убивать! Ведь они ничего другого попросту не умеют, только сжигать города, разрушать страны, истреблять народы! Господи, я властелин тьмы, император хаоса и разрушений! Зачем⁈ Зачем, мне все это⁈ Я не знаю, но признаюсь, это чертовски завораживает».

У конца поля он развернул жеребца, и теперь по правую руку поплыла разномастная степная конница и на всех языках империи понеслось.

— Клянемся! Слава императору Иоанну!

И тут же вслед загремели о щиты железные перчатки катафрактов.

— Клянемся! Слава нашему императору! — Как один протрубили луженые глотки гвардейских всадников. — Слава императору Иоанну!

Глава 21

Придерживая рукой плащ, Иоанн прошел в распахнутый перед ним полог шатра и, не оборачиваясь, бросил семенящему вслед Наврусу.

— Пусть послов проведут через плац мимо выстроенных легионов.

— Отличная мысль, мой император, — Фесалиец на ходу передал приказ своим адъютантам. — Армия увидит наши достижения, а горожанам не вредно будет лишний раз прочувствовать мощь империи.

Не отреагировав на лесть своего стратилата, Иоанн решительно шагнул к трону и, поднявшись по ступеням, опустился в большое дубовое кресло. Походный императорский трон приветственно скрипнул, золотой орел венчающий спинку блеснул на солнце, а Иоанн взял протянутый ему скипетр.

— Спасибо, Прокопий. — Его взгляд одобрительно скользнул по лицу наставника. — И давайте начинать.

Наврус подал знак, и в шатер, кланяясь от самого порога, начали входить послы города. Глядя на растущее число блестящих затылков, Иоанн подумал, что несмотря на смиренный вид, эти люди пришли торговаться за каждый процент налога и за каждую льготу. Статус вольного города предоставлял им такую возможность. В прежние времена отношения Туры с каждым из вольных городов были индивидуальными и диктовались конкретными местными условиями.