не более десяти тысяч. Поэтому предлагаю не дожидаться подхода всего иберийского войска, а немедленно развернуть легионы и выбить мерзавцев с перевала.

Выслушав, Иоанн перевел вопросительный взгляд на Велия.

— Что скажешь?

Лука ответил не сразу. Он еще не привык к своему стремительному взлету и к тому грузу ответственности, что теперь лежал на его плечах.

— Думаю, господин стратилат прав, но у предложенного плана есть два недостатка. Узость подхода к перевалу не позволит нам использовать численное преимущество, а уязвимость наших тылов потребует оставить большое количество войск здесь для блокады цитадели и отражения возможного нападения Хозроя. Вдруг он решит воспользоваться изменившейся ситуацией.

— Значит, — Иоанн в задумчивости произнес свои мысли вслух, — самая большая опасность для нас заключается в войне на два фронта.

Все промолчали, подтверждать очевидное никому не хотелось, а Иоанн, подойдя к окну, молча уставился на мощные стены цитадели. В его голове все устойчивее крепла мысль, что войну надо прекращать.

«Завтра армия присягнет мне на верность. — Аналитический склад ума Иоанна изо всех сил пытался расставить все на свои места. — Я добился чего хотел, и война мне больше не нужна. Более того война для меня опасна, поскольку отвлекает от внутренних проблем, которые надо решать. Зоя, Василий, Феодора, они не будут сидеть сложа руки пока я вместе с армией буду вязнуть в бесконечной войне. Мне, как и империи, нужен мир, но не любой ценой. Поражение губительно, я обязательно должен вернуться в Царский город победителем! Как это сделать?»

Его взгляд вновь уперся в неприступные башни, а затем, скользнув по голубизне неба, остановился на черных столбах дыма. Внезапно осенившая Иоанна идея развернула его навстречу ждущим решения командирам.

— Наврус, — Иоанн даже улыбнулся, предчувствуя какой сумбур вызовут его слова, — я говорил тебе вывести войска из города и прекратить пожары. Так вот, я отменяю свой приказ. Ты прав, пусть наши бойцы оторвутся всласть. Они это заслужили!

Глава 20

За спиной Иоанна мрачно хмурился Прокопий, справа недовольно сопел Наврус. Идея молодого императора начать переговоры с горожанами осталась ими неоцененной. Патрикий прямо сказал, что горожане воспримут предложение как слабость — победители парламентеров не шлют. Наврус же как всегда извернулся и прямо ничего не возразил, но все-таки вставил, что любой договор с горцами яйца выеденного не стоит, им нельзя доверять ни на грош. Еще обоим страшно не понравилось, что Иоанн отложил присягу армии и разрешил войску продолжить громить город.

Доводы своих советников Иоанн выслушал, но все равно остался при своем мнении, и вот сейчас они втроем стояли напротив ворот цитадели и ждали выхода своего парламентера. Никаких предложений с ним не посылали, Иоанн хотел прямых переговоров и, не объясняя причин, настоял на этом. Такой подход тоже никому не понравился. Прокопий и Велий опасались покушения и не хотели отпускать императора без охраны, а Наврус просто не желал потеть на солнцепеке и вообще считал всю затею бессмысленной.

Утерев мокрое от пота лицо, Фесалиец недовольно проворчал.

— Они же дикари! Вот сейчас выбросят из ворот голову моего адъютанта, а мне потом жена весь мозг выест за своего племянника.

— Да помолчите вы, Наврус, — не выдержал Прокопий, — голова уже болит от вашего нытья.

Фесалиец возмущенно обернулся к патрикию.

— Ну, знаете… — Высказать все что он думает по поводу беспардонности некоторых, пусть и заслуженных, людей, ему не дал смотревший на ворота Иоанн.

— Кажется, выходят! — Прищурившись, он попытался пересчитать количество появившихся горожан, а Наврус, уже позабыв про обиду, радостно воскликнул:

— Смотри ка живой, а я таки надеялся, что они избавят меня от этого бездельника!

Иоанн уже и сам видел, как от ворот отделилось трое горожан и, ведя за собой парламентера, направились прямо к ним. Пока они шли, он успел отметить, как вслед за послами из приоткрытой щели ворот высыпало два десятка воинов, и, ощетинившись копьями, закрыли ее собой. «Не доверяют, — хмыкнул про себя Иоанн, — что же у них на это есть все основания».

Послы города остановились в двух шагах и почтительно склонились в глубоком поклоне. Каждый из них в этот миг очень сильно сомневался, что уйдет отсюда живым. Вчера вечером, когда с момента падения Ура, не прошло еще и дня, а в стенах цитадели царило полное уныние и ожидание страшного конца, пришло неожиданное известие, захлестнувшее переполненную крепость эмоциями. У ворот стоял парламентер императора. В пергаменте, переданном посланцем, не было ни ультиматума, ни угроз, а лишь предложение завтра в полдень провести прямые переговоры, прямо здесь на площади, перед воротами. Император хотел говорить с руководством города, и внизу стояла красиво выведенный вензель — император Туры, Иоанн Корвин.

Срочно собрался городской совет, и всю ночь решали соглашаться или нет. Глава совета Сол Абани с пеной у рта доказывал, что это провокация и выходить на площадь — самоубийство.

— Все мы знаем коварство туринцев! — Кричал он. — Послов перебьют, управление обороной обезглавят, а в открытые ворота ворвутся орды варваров.

Ему сочувственно кивали, но все понимали, что Сол так разошелся, потому что идти придется ему, а смелостью глава города никогда не отличался. Ван Сид молчал. Последний бой загнал его в состояние депрессии и пустой безнадеги. Он уже не верил в счастливое окончание осады, и ему было все равно. Неожиданно за переговоры выступил епископ Висарион. Тот был больше всех осведомлен о том, что происходит в лагере врага и настаивал — раз Константина больше нет, то имеет смысл выслушать его преемника. Решали общим голосованием, и к своему ужасу Абани обнаружил, что впервые за время его правления он остался в меньшинстве. Поэтому сейчас, к полудню следующего дня, он в компании командора и епископа стоял, согнувшись перед неизвестным ему юношей.

— Император Туры, Иоанн Корвин милостиво разрешает вам встать. — Зазвучал голос курчавого толстяка, и послы, разогнувшись, встретили нацеленный на них взгляд императора. Епископ Висарион взял на себя первое слово.

— Ты позвал нас, Великий государь, и мы пришли по слову твоему. Я, епископ Ура Висарион, глава городского совета Сол Абани и командор гарнизона Ван Сид.

Иоанн тоже не спал этой ночью, готовя речь, и надеясь добиться поставленной цели. Зара сидела рядом, и ее жизненный опыт помогал ему подобрать правильные слова.

— Эти люди, — говорила она, — готовы умереть за свой город. Понимаешь, город,