Стало гораздо проще. Я начала с неожиданной легкостью придумывать по-настоящему интересные заявки. Одну из них купила очень приятная продюсерская компания — и перепродала проект на один из самых крутых телеканалов. Я написала полнометражный сценарий, который всем понравился — и продюсерам, и редакторам, и весьма привередливому каналу. Проект получил финансирование. Съемки должны были начаться вот-вот. Ничто, как водится, не предвещало катастрофы.

■ ■ ■

Это был вечер пятницы. Съемки проекта должны были стартовать во вторник. Я как раз покупала билет на самолет, чтобы лететь на «тарелочку»[12] — и вдруг среди общих производственных сообщений, которыми обменивалась съемочная группа, увидела файл со сценарием, по которому продюсеры планировали снимать.

Это был мой сценарий — утвержденный всеми заказчиками, много раз обсужденный, переработанный и снова утвержденный. Но он был переписан процентов на восемьдесят.

Причем переписан явно в спешке: во многих местах были пропущены слова и рассогласованы падежи. Но главное, события в моей истории теперь происходили по-другому, другие и в другом порядке. Из-за этого герои действовали совершенно без всякой мотивации — как зомби на кокаине, вдруг судорожно решившие сделать что-нибудь великое в два часа ночи. Например, переписать полнометражный сценарий.

Я выразила свое удивление происходящим. Удивление мое было так сильно, что продюсеры попросили созвониться и все обсудить. Через сутки, в субботу вечером, мы созвонились со всеми продюсерами и режиссером.

После пяти часов истерик, воплей и взаимных оскорблений, ближе к часу ночи, мне предложили взять переписанный «сырой» драфт — и сделать из него хороший сценарий, потому что я сценарист и это моя работа. Сделать это нужно было к утру воскресенья, то есть за ночь.

Признаюсь, в этот момент я почувствовала себя главным героем, который в точке кульминации делает решающий выбор. Я могла попытаться переписать чужой плохой сценарий за ночь — и тем самым спасти свой проект, свое имя, которое все еще красовалось в титрах всего этого хозяйства, свою фильмографию, в которой к тому времени уже несколько лет не появлялось новых строчек. Или же я могла отказаться в этом участвовать — и спасти себя, свои нервы и самооценку.

Я выбрала второе.

Сейчас я понимаю, что это был правильный выбор. Тем не менее спасти нервы все-таки не удалось: после этой истории я на некоторое время перестала спать и есть. Но главное — меня стало тошнить (буквально, физически) от занятия, которое я с детства любила больше всего на свете. А именно от придумывания историй. Я не могла открыть ни один рабочий файл, даже по другим проектам, без ощущения, что меня сейчас вырвет.

Из этого состояния я выходила несколько месяцев — при помощи мужа, друзей, коллег и психотерапии.

Очень помогало рассказывать о произошедшем. Помню, меня поразило, что в ответ каждый (!) знакомый сценарист и даже некоторые режиссеры рассказывали не менее, а то и более душераздирающие истории из своего опыта. Выяснилось, что все мы — нежные цветочки, которые выживают в индустрии и сохраняют при этом рассудок каким-то чудом. А главное, все мы очень одиноки.

Именно из этого ощущения одиночества и вырос мой telegram-канал о работе сценариста «Осенило — написал» (читать его можно тут: https://t.me/screenspiration или тут: https://tele.ga/screenspiration/#accept).

Вести канал мне посоветовала подруга — Катерина Макарова, создательница коммуникативного агентства Everything personal. Это важно: самый действенный способ справляться с токсичностью сценарной профессии мне подсказал специалист по пиару. Совет Кати звучал очень просто: веди канал, рассказывай о том, как ты работаешь, что делаешь. «Публичность защищает».

Это действительно так, особенно в профессии, о внутреннем устройстве которой никто ничего не знает.

Когда я начала вести канал, то волей-неволей стала думать о месте сценариста в индустрии — и поразилась тому, насколько сценарист в этой индустрии невидим.

У него почти никогда не берут интервью, даже по поводу его собственных проектов — про них рассказывают «настоящие создатели»: продюсер, режиссер и исполнители главных ролей. Сценариста редко зовут на премьеры (даже его собственные) и почти никогда не упоминают в рецензиях. Если он не появится на площадке своего проекта, съемочная группа даже не узнает о его существовании; если появится, то будет всем мешать, потому что все заняты делом и только он бездельничает.

Работает сценарист по большей части в одиночестве. Как это происходит, никто не видит, поэтому для всей остальной индустрии сценарии все равно что растут на деревьях. И единственное, что можно хоть как-то считать работой, которую следует оплатить, — это «собирание урожая», то есть сдача финального драфта.

Причем это представление разделяют и сами сценаристы. Я тоже считала, что у настоящих талантливых авторов сценарии именно растут на деревьях. Время от времени эти талантливые авторы снимают урожай, сдают идеальные финальные драфты и получают миллионные гонорары, не выходя из отпуска. И только я вынуждена ломать голову над каждой строчкой — потому что я, очевидно, бездарность.

Когда я начала вести канал, я вдруг выяснила, что мы все такие. На каждый пост, в котором я описывала какую-нибудь рабочую проблему или творческий тупик, приходили комментарии от сценаристов — знакомых и незнакомых. Все эти комментарии сводились к следующему: «Боже мой, у вас тоже так?! А я-то думал, я один такой!»

Невидимость — самое токсичное, что есть в сценарной профессии. Именно она и приводит к ситуациям, подобным той, что случилась с моим проектом. И мне очень хочется с помощью моего канала и отчасти с помощью этой книги сделать изнанку сценарной работы видимой и понятной людям. Особенно заказчикам.

Когда ты сочиняешь действительно хорошую историю, ты всегда сочиняешь ее чудом. Ты не можешь этого повторить. И не факт, что в тебе вообще есть больше одной действительно хорошей истории.

Продюсеры имеют дело с потоком сценаристов и сценариев, поэтому у них есть непоколебимая уверенность, что следующая хорошая история обязательно найдется. У сценариста такой уверенности нет.

Он не знает, будет ли у него завтра хоть какая-то идея, не говоря о хорошей. И если его проект закрыли, сценарий переписали, а в титры поставили другого автора, для сценариста это всегда означает конец карьеры. Потому что нет никаких гарантий, что когда-нибудь он сможет написать что-нибудь еще и оно будет не хуже.

Продюсеры редко об этом задумываются. Но самое печальное, что об этом редко задумываются и сами сценаристы. А ведь полезно помнить, что внутри функции «автор сценария» есть живой человек, который пришел в профессию не за титрами, славой или деньгами,