Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почему?
Так не секрет.
Какой бы абсолютной на словах не была власть правителя, на деле она всегда была достаточно сильно ограничена. Потому что проистекала из поддержки влиятельными персонами, которые, в свою очередь были сильны лояльными уже им людьми. Этакими кланами, связанными воедино общностью неких интересов. В первую очередь, конечно, финансовых. В XXI веке их стали более политкорректно называть властными группировками, ведь далеко не всегда даже родные братья находились в одном таком клане. Впрочем, сути это не меняло. И на практике в любом государстве всегда было несколько подобных кланов. Правитель же, будь то президент или царь, выражал своего рода консенсус их интересов. Выступая арбитром. Или, если говорить вульгарным языком — этаким смотрящим.
И если клан, к которому этот самый правитель относился, являлся доминирующим и самым сильным, то в стране все складывалось относительно спокойно. А вот если нет — начиналась беда, равно как и при острых внутренних конфликтах, ведущих к фактическому расколу клана — то есть, к ослаблению доминирующей группировки.
Именно такая ситуация и произошла в 1689 году, когда после смерти Федора Алексеевича формальная власть оказалась в руках Петра. Он представлял клан Нарышкиных. Достаточно слабый и не обладающий должным влиянием. В отличие от Милославских, которые все правление Алексея Михайловича и далее до падения Софьи укреплялись.
Наталья Кирилловна по этой причине и настояла на браке своего сына на дочери из рода Лопухиных. Рассчитывая на то, что сможет качественно усилить Нарышкиных, ведь у Лопухиных имелось немалое влияние среди стрельцов. Но что-то пошло не так. В первую очередь из-за поведения родственников Евдокии Федоровны, у которых случилось банальное головокружение от успехов. Их понесло. И вместо усиления Нарышкиных, они напротив стали их дискредитировать и ослаблять.
Вот и выходило, что царь к 1698 году относился к достаточно слабому клану. Которому оппонировали весьма сильные Милославские при выжидательной позиции остальных. Почему оппонировали? Так все просто.
Как там пелось в песни про мальчика Петю?
… стал Петя мошенник, мошенник и плут. Скопил целый фунт. Но в том-то и дело, что он не один. Кто больше всех деньги на свете любил? Он это забыл.
Или это песня не про мальчика Петю?
Не суть.
Самый крупный и влиятельный клан внезапно стал терять свои позиции. Ведь Нарышкины, пытаясь укрепиться, оттесняли их людей с ключевых должностей. Параллельно вербовали и перетягивали их дочерние кланы и отдельных личностей на свою сторону. И тем самым ослабляли влияние. Осторожно. Аккуратно. Да. Но денег от этого больше в клане Милославских не становилось. И положение их с каждым днем становилось все более шатким. Так что им требовалось предпринимать какие-то шаги, чтобы не утратить свое положение.
Если бы было все было наоборот — никто бы даже и не квакнул. В конце концов негласные правила взаимоотношений между кланами в целом не нарушились. Но наоборот не было…
Так или иначе Милославские хотели вернуть свое положение.
Для чего им требовалось отодвинуть Нарышкиных от власти. То есть, избавиться от Петра. Как минимум. И договориться в этом вопросе вряд ли бы получилось по целому комплексу причин. Начиная со старого-доброго бабла, которого, как известно, на всех никогда не хватит, и заканчивая противоречиями религиозного характера. Ведь отец царицы Марии Ильиничны Милославской относился к той группе бояр, которые поддерживали старообрядцев. Что в полной мере аукнулось во время стрелецкого бунта 1682 года, когда активисты от старообрядцев активно участвовали в его организации и продвижении. Да, там все сложилось неоднозначно, но именно этот клан был той силой, на которой старообрядцы опирались в надежде на реванш.
Клинч был комплексный.
Алексею чрезвычайно хотелось устроить этому клану что-то вроде ночи длинных ножей. Но он прекрасно понимал — это было бы концом. Потому как нарушало устоявшиеся негласные правила игры. И поступи он так, сам бы потом прожил очень недолго. Отравили бы, посчитав бешеной собакой.
В оригинальной истории после бунта 1698 года Петр не рискнул Милославских вырезать. Доказательств ведь, которые можно было бы предъявить, не имелось. Поэтому он и лютовал, срывая злость на исполнителях. Прекрасно понимая, что они по большому счету жертвы, которых просто использовали в темную.
Это не плохо.
Это не хорошо.
Это обычно.
Подобный расклад знал и Алексей, и тем более Ромодановский. Оттого и скрежетали зубками, но не спешили с поступками. Пытаясь добыть доказательства вины если не всего клана, то хотя бы отдельных его представителей. Милославские также прекрасно понимали расклады и вели свою партию осторожно.
Танго на тонком льду продолжалось.
И чем дальше, тем больше царевич понимал — он стал тем фактором, который вынудит Милославских действовать более решительно. Его проказы с успешным поиском воров Алексеем их очевидно пугали. И прозрачно намекали на то, что их в недалеком будущем вообще под лавку загонят.
Посему царевич решил подстраховаться и в один прекрасный день вывел на приватный и достаточно откровенный разговор Патрика Гордона…
— Ты ведь понимаешь, что вся эта история со стрельцами добром не кончится?
— Понимаю.
— И как ты поступишь?
— Я буду верен присяге.
— У нас сейчас кого не спроси — все ей останутся верны. На словах. — горько усмехнулся Алексей.
— Какой смысл мне тебе лгать? Я стар. Я столько лет внес службу беспорочно, чтобы перед смертью замараться изменой?
— Извини. Сам понимаешь — ситуация острая.
— Острая. Потому и не серчаю.
— Отец мой повелел распространить на все московские полки новые экзерциции с байонетами французскими, названными мною штыками. Отчего же только Бутырский полк упражняется?
— Потому что ситуация острая.
— Не понимаю.
— В Преображенском, Семеновском и Лефортовом полках особая благодать. Полковники нарочито солдат не гоняют, давая им роздых и возможность приработком положение свое укрепить. Чтобы поднять их верность. Оттого приказ государя и выполняют спустя рукава. Хотя и не пренебрегают им. Отобрали охочих и свели их в учебные роты, дабы потом тех применить для обучения всего полка. Вот те и занимаются. А остальные — нет.
— Ясно…
— Не веришь?
— Мыслю — на что-то такое и рассчитывают Милославские. Не так ли? Неужели начали прикармливать солдат?
— Слава Богу до этого пока не дошло. Но офицеров — да, прикармливают. Оттого те и не рвутся выполнять приказ отца твоего. Заодно набивая себе доброе отношение солдат. Дескать, заботятся о них и лишний раз не тревожат.
— А ты отчего так не делаешь?