его, использовали его против меня. Луи. Элис. Арнелла. Последнюю можно исключить из этого списка в силу ее спонтанности. В эту же силу ее можно исключить из любого списка.

⁃ Вот что мы теперь имеем, Рэй, — говорил мистер Биссел, — ты вручил свою судьбу в руки людям, которые играют на другой стороне поля. Джон доложил мне, что ты не собираешься делиться с нами данными об Энергетическом Интеллекте. Это не проблема. Рано или поздно мы сами его найдём. У тебя больше нет ничего, что могло бы быть мне нужно. Кроме твоего тела.

Он подвинул второй стул и сел напротив меня, убрав револьвер в кобуру.

⁃ Недавно ты имел честь познакомиться с доктором Драббербаутом. Человек тончайшего ума и грандиозного опыта! Это знакомство было необходимо. Он выяснял, можешь ли ты быть донором. Только ты будешь не донором крови или органов, а донором тела.

⁃ Доктор Драббербаут готов, — прозвучал голос Джона Фелкентона у меня за спиной.

⁃ Каждый отвечает за то, что содеял, Рэй. Посмотри на все, что произошло и происходит чужими глазами, — обратился Шеффилд ко мне, — любыми другими глазами, кроме своих. На что это похоже? На что будет похож исход твоей жизни, если я изыму тебя из твоего тела и заменю тем, кого ты убил? Исход твоей жизни будет похож на справедливость. На порядок. На торжество нравственности. На то, ради чего эту самую жизнь стоит отдать. Ничего сложного в этом нет, если знать, что делать. Процесс похож на перенос операционной системы из облачного хранилища на жёсткий диск. Операционная система, как нечто материальное, не существует. Она — просто набор данных. Нули и единицы. Положительный заряд и отрицательный. Так же как и ты. А жёсткий диск можно взять в руку, убрать в карман или подключить к другим компонентам.

Может быть, это и был мой путь к тому, чтобы стать не просто хорошим по отношению к другим, а великим. Раскаяние. Самопожертвование. Но я не хотел идти по этому пути даже если он был правильным. А он, скорее всего, таким и являлся. Так же, как не хотел завладеть Элис нечестным способом, хоть и он тоже, скорее всего, был правильным. Правильный путь, правильный способ, правильный выбор — очень относительные понятия. Субъективные. То, что выбрал бы разум или большинство ещё не есть правильный выбор. С точки зрения объективности, правильного выбора, пути или способа и вовсе не должно существовать.

⁃ Почему Вы не вернули отца в его же тело? — спросил я.

⁃ Было поздно. Аноксические повреждения мозга происходят очень быстро. Через одну минуту после прекращения поступления кислорода мозговые клетки начинают отмирать. Через пять минут смерть становится неизбежной. Через десять, даже если мозг остается в живых, кома и длительное его повреждение почти неизбежны. Через пятнадцать минут выживание становится практически невозможным. Я прибыл часа через полтора после того, как отец перестал дышать. Его некуда было возвращать.

Мистер Биссел успокаивался. Он не получал от меня отпора, не встречал сопротивления, хотя и готовился к бою. Он даже озаботился вопросом личной безопасности — в виде револьвера. Хотя мы находились на его территории. Окружённые его верноподданными, не смеющими ослушаться его приказа. Что говорить о них, если если даже Элис и Луи, которым я вверял свою судьбу, отдали ее ему.

— О’Райли позвонила, когда я держал ладонь на его холодном лбу и искал ответ на вопросы, которые задают себе все, кто сталкивается с внезапной смертью близкого человека. Почему он? Почему сейчас? Наверное, я стал первым человеком, который нашел достоверный ответ. Но искал его не от горя или отчаяния. Не от страха и тоски. Я искал ответ, так как не хотел признавать верности своих предположений. Я не мог сказать себе «Да, Джуджион забрал его, потому что он творил зло». Ты это сделал, Рэй. Умышленно ли или случайно, это неважно. Для тебя все закончится очень логично.

Холод тряс мои поджилки. А значит, был вечер.

Мистер Биссел встал со стула и подозвал Джона Фелкентона. Мрачный пастырь подошёл сзади и хлопнул меня по плечу, мол: «Вставай парень, надо идти», и я пошёл, надев балаклаву и солнцезащитные очки. Я молил Ронду о помощи. Больше обратиться было не к кому. Я уповал на то, что она, или то, чем теперь она является, сможет понять, расслышать или почувствовать, что я попал в беду. Так же, как это случилось, когда я заблевал свои шмотки на кресле доктора Драббербаута. Я думал об Элис. Думал об Элис. Неопределённо и отрывисто. Но каждый раз, когда ее образ воскресал в моей памяти и практически реализовывался перед глазами, под сердцем пробегал острый разряд взволнованности. По организационному залу, под знаменем динамической карты снов, сновали сотрудники. Лифт спускал группы подготовленных к следующей операции замаскированных оперативников на уровень «D» и поднимал тех, кто выполнил поставленную задачу. Работа не останавливалась. Система работала сама. Бюро не нуждалось ни в контроле мисс о’Райли, ни в пристальном внимании мистера Биссела, ни, тем более, во мне. Я молил Ронду о помощи не потому, что был напуган, а потому что мистер Биссел застал меня врасплох. Стресс был вызван внезапностью — это так по-человечески. К тому же, я не верил, что Шеффилд сможет воскресить мертвеца. Я молил Ронду о помощи, потому что у меня больше никого не осталось и только к ней можно было обратить переживание. Мы все истошно цепляемся за соломинку вне зависимости от того, нужно это на самом деле или нет. Это привычка. Инстинкт самосохранения или наработанная трусость. Мне не требовалась помощь Ронды. Ее внимание, выраженное в покупке одежды, польстило мне, и я алкал его ещё. Чтобы компенсировать затраты внимания, которое я уделял Элис, Арнелле и Шеффилду. Но Ронда не услышала меня. Или слышала, но понимала, что моя мольба не искренняя, но корыстная. Фелкентон привёл меня в логово доктора Драббербаута. Меня усадили на стоматологическое кресло и обступили вокруг. Мрачный пастырь сказал: «Вводимый через капельницу препарат будет поддерживать организм в состоянии засыпания». Я плохо слышал его, потому что готовился стать проводником для чуда воскрешения, в которое не верил. Сутулые и сосредоточенные ассистенты доктора Драббербаута подключали к моему телу датчики, следили за мониторами, предлагали мне воду со льдом, перекидывались краткими осторожными фразами. Сам старик стоял поодаль и хмуро смотрел на меня. Мрачный пастырь сказал: «Когда почувствуете рывок, не открывайте глаза, Рэй. Это признак того, что Ваше сознание конфликтует с чужим в борьбе за