Потом меня опутывают веревками, унизанными жемчугами, волосы убирают в корону из раковин и покрывают сеткой из водорослей. Рану на ноге закрывают повязкой из морской травы. Наконец меня сопровождают в огромный коралловый дворец. Полумрак внутри разгоняют светящиеся медузы.

Мерфолки доставляют меня в банкетный зал без потолка. Взглянув вверх, вижу косяки рыб и даже акулу, а еще выше – мерцающий свет, идущий от поверхности моря.

Догадываюсь, что сейчас день.

Королева Орлаг восседает в громадном кресле, напоминающем трон, во главе стола; по всей его поверхности ползают раки, моллюски с раковинами, крабы и морские звезды. Веерообразные кораллы и яркие анемоны шевелятся в струях подводного течения.

Сама она выглядит царственно. Окидывает меня взором своих черных глаз, и я вздрагиваю при мысли о том, что передо мною владычица, правящая в течение многих поколений смертных людей.

Возле нее, только не в столь впечатляющем кресле, сидит Никасия. На другом конце стола Балекин в самом маленьком кресле.

– Джуд Дуарте, – говорит он, – теперь ты знаешь, что значит быть пленницей. Каково это, жить в камере? Думать, что ты там умрешь?

– Не знаю, – отвечаю я. – Я верила, что выйду оттуда.

Королева Орлаг запрокидывает голову и смеется.

– Полагаю, что верила, в некотором смысле. Подойди ко мне. – Слышу чары в ее голосе и вспоминаю, как Никасия говорила, что я забуду, делала ли она что-нибудь со мной. На самом деле я очень рада, что она ничего особенно плохого не сделала.

Благодаря прозрачному платью они видят, что на мне нет оберегов. Про заговор Дайна присутствующие не знают. Думают, я беззащитна перед их колдовством.

Нужно притворяться. Это я сумею.

Подплываю, следя, чтобы лицо ничего не выражало. Орлаг заглядывает мне в глаза, и так мучительно трудно не отвести глаза, смотреть открыто и искренне.

– Мы твои друзья, – говорит Орлаг, касаясь моей руки длинными ногтями. – Ты очень любишь нас, но за пределами этого зала никому не должна говорить о том, как сильно ты нас любишь. Ты нам верна и сделаешь абсолютно все для нас. Правильно, Джуд Дуарте?

– Да, – с готовностью отвечаю я.

– Что ты сделаешь ради меня, рыбешка? – спрашивает она.

– Все, что угодно, моя королева, – говорю я.

Она смотрит через стол на Балекина:

– Видишь? Вот как это делается.

Балекин выглядит угрюмым. Много мнит о себе и не любит, когда его ставят на место. Старший из сыновей Элдреда, он негодовал на отца, что тот не рассматривал его как серьезного претендента на трон. Уверена, ему не нравится, как Орлаг с ним разговаривает. Если бы он не нуждался в подобном союзе и не находился в ее владениях, не сомневаюсь, что он не потерпел бы такого обращения.

Возможно, здесь намечается раскол, которым я могу воспользоваться.

Вскоре вносят вереницу блюд, накрытых колпаками с воздухом, так что даже под водой они остаются сухими вплоть до самого употребления.

Сырая рыба, искусно нарезанная в виде розеточек и другими затейливыми способами. Устрицы, сдобренные жареными водорослями. Икра – ярко блестящая, красная и черная.

Не знаю, позволено ли мне есть без приглашения, но я проголодалась и решаю рискнуть, даже если получу выговор.

Сырая рыба нежна и посыпана какой-то пряной зеленью. Не ожидала, что она мне так понравится. Быстро проглатываю три дольки тунца.

Голова еще болит, но желудок уже чувствует себя лучше.

Во время еды думаю про то, что должна делать: внимательно слушать и вести себя так, будто доверяю им, будто я им предана. А чтобы это удалось, нужно испытывать хоть какое-то подобие этих чувств.

Смотрю на Орлаг и представляю себе, что это она, а не Мадок меня вырастил, что Никасия мне почти как сестра, которая подчас вела себя подло, но в конце концов присматривала за мной. Труднее всего приходится с Балекином, но я пытаюсь думать о нем, как о новом члене семьи, которому нужно верить, потому что верят остальные. Потом от чистого сердца одариваю их щедрой улыбкой.

Со своего трона на меня смотрит Орлаг:

– Расскажи мне о себе, рыбка.

Улыбка чуть не сходит с моего лица, но я сосредоточиваюсь на полном желудке, на чудесах и красотах подводного пейзажа.

– Рассказывать почти нечего, – говорю я. – Я смертная девушка, выросшая в Фейриленде. Это самое интересное из того, что касается меня.

Никасия хмурится:

– Ты целовалась с Карданом?

– Это так важно? – интересуется Балекин. Он ест устриц, нанизывая их одну за другой на крошечную вилку.

Орлаг не отвечает ему, просто кивает Никасии. Мне нравится, что она так делает, ставит свою дочь выше Балекина. Хорошо, что в ней нашлось нечто, мне понравившееся; я на этом концентрируюсь, чтобы мой голос звучал по-настоящему тепло.

– Важно, если по этой причине он отказался от альянса с подводным королевством, – поясняет Никасия.

– Не знаю, должна ли я отвечать, – запинаюсь я, стараясь выглядеть действительно смущенной. – Но… да.

Никасия кривится. Теперь, когда я «зачарована», она больше не считает меня человеком, перед которым нужно разыгрывать невозмутимость.

– Больше, чем один раз? Он тебя любит?

Я даже не представляла, до какой степени она надеялась, что я вру, рассказывая про поцелуй с Карданом.

– Больше одного раза, но нет, он меня не любит. Ничего подобного.

Никасия смотрит на мать и склоняет голову, показывая, что услышала все, что хотела.

– Отец, должно быть, очень сердит на тебя за то, что разрушила все его планы, – говорит Орлаг, переводя разговор на другую тему.

– Сердит, – отвечаю я. Коротко и ясно. И лгать нет необходимости.

– Почему генерал не рассказал Балекину про родителей Оука? – продолжает она. – Разве так не проще, чем разыскивать принца Кардана по всему Эльфхейму после захвата Короны?

– Он мне не доверял, – отвечаю я. – Ни тогда, ни тем более сейчас. Мне только известно, что у него была причина.

– Несомненно, – отзывается Балекин. – Он собирался предать меня.

– Если бы Оук стал Верховным Королем, то Эльфхеймом в действительности правил бы Мадок, – говорю я потому, что они и так это знают.

– А ты этого не хотела. – Входит слуга с небольшой шелковой салфеткой, заполненной рыбой. Орлаг протыкает одну рыбину длинным ногтем, и по воде в мою сторону плывет тонкая струйка крови. – Интересно.

Поскольку это не вопрос, я молчу.

Еще несколько слуг начинают убирать блюда.

– Ты отведешь нас к жилищу Оука? – спрашивает Балекин. – Возьмешь в мир смертных, чтобы забрать его у твоей старшей сестры и передать нам?