Потом неуклюже выбираюсь сама. Платье нелепо задирается, нога еще не гнется, болит, и я падаю на каменный пол в доме Локка.

– Ничего? – спрашиваю я, глядя вверх на Бомбу.

Она качает головой и протягивает мне руку:

– Это было самое смелое предположение. Я ставлю на лабиринт.

Оук супится, и я трогаю его за плечи.

– Если не хочешь, можешь этого и не делать, – говорю я ему, хотя не представляю, что будет, если он скажет «нет».

– Я в порядке, – возражает он, не глядя мне в глаза. – Где моя мама?

– Идем искать ее, хворостинка, – говорит Бомба и, положив руку на его худенькие плечи, уводит. В дверях она оборачивается, запускает руку в карман. – Ты, кажется, поранилась. Хорошо, что я умею готовить не только взрывчатку.

С этими словами она что-то бросает мне. Ловлю сама не знаю что, потом рассматриваю. Горшочек с мазью. Поднимаю глаза, чтобы поблагодарить, но Бомба уже ушла.

Открыв емкость, втягиваю носом едкий травяной запах. Но когда наношу мазь на кожу, боль ослабевает. Снадобье снижает жар от неизбежной инфекции. Нога все еще ноет, но не так сильно, как раньше.

– Мой сенешаль, – слышу я голос Кардана и едва не роняю мазь. Одергиваю платье и оборачиваюсь. – Готова принять Локка в свою семью?

Когда мы в последний раз встречались в этом доме, в лабиринте садов, его губы были испачканы золотистой пыльцой фейрийского вина, и он глядел, как Локк меня целует, такими горящими глазами, что я решила – он меня ненавидит.

Сейчас Кардан смотрит почти таким же пристальным взглядом, а мне хочется упасть в его объятия – больше ничего. Хочется выплеснуть ему на грудь свои тревоги. Хочу, чтобы он сказал что-нибудь, не похожее на себя, например, что все будет в порядке.

– Прекрасное платье, – вместо этого говорит он.

Знаю – весь Двор уже думает, что я околдована Верховным Королем, раз согласилась стать Королевой Веселья и продолжаю служить его сенешалем. Пусть все думают, подобно Мадоку, что я – его порождение. Даже после того, как он меня унизил, приползла назад.

А что, если я им действительно околдована?

Кардан более искушен в любви, чем я. Он может использовать это против меня так же, как я просила применить его опыт против Никасии. Возможно, он в конце концов решил взять реванш.

«Убей его, – подсказывает какая-то часть меня, та самая, которую я помню с той ночи, когда взяла его в плен. – Убей, пока он не заставил тебя любить его».

– Ты не должен оставаться один, – напоминаю я, потому что, когда море нанесет удар, мы не должны представлять собою простые цели. – Не сегодняшней ночью.

Кардан улыбается:

– Я и не планировал.

Прозрачный намек на то, что ночи он по большей части проводит не один, раздражает, хотя мне не хочется себе в этом признаться.

– Хорошо, – говорю я, проглатывая гордость, хотя на вкус она напоминает желчь. – Но если планируешь затащить кого-то в постель – или, что еще лучше, нескольких, – позаботься о страже. А когда позаботишься, еще усиль охрану.

– Настоящая оргия. – Кажется, идея ему понравилась.

Все думаю, как он на меня смотрел, когда мы лежали нагие, а потом натянул рубашку и начал застегивать манжеты. «Мы должны были объявить перемирие, – сказал он, нетерпеливо отбрасывая назад свои иссиня-черные волосы. – Мы должны были объявить перемирие давным-давно, еще до этого».

Но никто из нас его не объявил – ни тогда, ни после.

«Джуд, ты меня боишься?» – спросил он, проводя ладонью по моей голени.

Откашливаюсь, прогоняя воспоминания прочь.

– Приказываю тебе не оставаться в одиночестве с сегодняшнего заката до завтрашнего восхода.

Он отшатывается, словно его ударили. Не ожидал услышать от меня приказ в таком категоричном тоне, словно я ему не доверяю.

Верховный Король Эльфхейма слегка кланяется мне.

– Твое желание… Нет, не так. Твой приказ – закон для меня, – говорит он.

Не могу смотреть, как он уходит. Я трусиха. Может, из-за боли в ноге, может, из-за тревоги за брата, но хочу окликнуть его, позвать назад, попросить прощения. Наконец, убедившись, что он ушел, направляюсь к гостям. Несколько шагов – и я в коридоре.

Мадок стоит, прислонившись к стене, и смотрит на меня. Руки скрещены на груди. Он качает головой:

– А я никак не мог понять. До этого момента.

Останавливаюсь:

– Что?

– Я входил, чтобы забрать Оука, и услышал, как ты разговариваешь с Верховным Королем. Прости, что подслушивал.

В голове поднимается шум, и я почти теряю способность соображать.

– Это не то, что ты подумал…

– Если бы было не то, ты не знала бы, что я подумал, – возражает Мадок. – Очень умно, дочка. Неудивительно, что ты не соблазнилась моими предложениями. Я сказал, что не должен недооценивать тебя, и все же недооценил. Недооценил твои амбиции и твою наглость.

– Нет, – говорю я. – Ты не понимаешь…

– О, думаю, что понимаю, – уверенно заявляет Мадок, не желая слушать ни про Оука, не готового взойти на трон, ни о моем желании избежать кровопролития, ни о договоре на год и один день, который мне необходимо во что бы то ни стало продлить. Он слишком зол для этого. – Теперь я наконец понял. Орлаг и Подводное королевство мы одолеем вместе. А когда прогоним их, то за шахматной доской останемся вдвоем – против друг друга. И я одержу над тобой победу, но подготовлюсь к ней как можно тщательней, как перед схваткой с соперником, который доказал, что он мне ровня.

Не успеваю я сообразить, что ответить, как он хватает меня за руку и тащит на лужайку.

– Иди. У нас остались несыгранные роли.

Щурясь от предвечернего солнца, Мадок оставляет меня и отправляется поговорить с группой рыцарей, собравшихся тесной кучкой возле декоративного фонтана. Перед уходом он кивает мне, как равноправному оппоненту.

Меня пробирает дрожь. Когда я схватилась с ним в Холлоу-Холле, предварительно отравив вино в его кубке, я думала, что мы стали врагами. Но это гораздо хуже. Он знает, что я стою между ним и короной, и не имеет значения, любит он меня или ненавидит. Мадок сделает все, чтобы вырвать власть из моих рук.

Делать нечего, и я углубляюсь в лабиринт, чтобы попасть в его центр, где уже начинается празднование.

Три поворота, и мне уже кажется, что гости совсем не в этой стороне. Звуки глохнут, и раскаты смеха доносятся вроде бы со всех сторон. Заросли самшита достаточно высоки, чтобы потерять ориентацию.

Семь поворотов, и я окончательно заблудилась. Пробую двигаться назад и вижу, что лабиринт полностью изменился. Дорожки не там, где проходили прежде.