— Ты здесь, — плача, говорила Бонни. — Я могутебя потрогать, Елена!

А Елена выдохнула ей в ответ:

— А я могу потрогать тебя! Я здесь! — Она сновасхватила листья. — Я могу потрогать землю!

— А я вижу, как ты ее трогаешь! — Они могли быпродолжать так до бесконечности, если бы не Мередит. Она стояла в несколькихшагах, уставившись на них, ее темные глаза расширились, а лицо побелело. Онаиздала сдавленный звук.

— Мередит! — Елена повернулась, протянула к нейруки с прилипшими к ладоням листьями и раскрыла объятия.

А Мередит, которая держала себя в руках, когда тело Еленыобнаружили в реке, когда Елена, превратившаяся в вампира, возникла у нее вокне, когда Елена в облике ангела появилась на поляне, — стояла молча, иее колотила дрожь. Она была готова упасть без чувств.

— Мередит, она не прозрачная! Ее можно потрогать!Смотри! — Бонни в экстазе опять стала хлопать Елену по спине.

Мередит не шевелилась.

— Этого не может быть… — прошептала она.

— Может! Видишь? Это правда! — Бонни была на граниистерики и сама это понимала, но ей было наплевать. Если уж у кого и было правозайтись в истерике, так это у нее. — Это правда, это правда, —нараспев кричала она. — Мередит, ну иди же сюда и убедись.

Мередит, по-прежнему не сводившая глаз с Елены, снова издаласдавленный звук. А потом кинулась к ней одним судорожным движением, дотронуласьдо ее кожи и убедилась, что ее руки касаются твердой плоти. Она заглянула Еленев лицо. А потом, не в силах сдерживать себя, в голос разрыдалась.

Она плакала и не могла остановиться, и ее голова лежала уЕлены на плече.

Бонни радостно хлопала их обеих ладонями.

— Как ты думаешь, может, ей лучше что-нибудьнакинуть? — раздался голос, и Бонни, подняв голову, увидела, что Кэролайнневозмутимо стягивает с себя платье. Она стояла в бежевой синтетической сорочкетак, словно ходить по лесу в нижнем белье было для нее привычным делом.«Никакого воображения, — снова подумала Бонни, но на этот раз без всякойдосады. — Глупо отрицать, что в некоторых ситуациях отсутствие воображения— огромный плюс».

Мередит и Бонни через голову натянули на Елену платье. В немона стала совсем маленькой, мокрой и немножко ненастоящей, как будто отвыкланосить одежду. Но это была хоть какая-то защита от дождя.

Потом Елена прошептала:

— Стефан.

Она повернулась. Он стоял рядом с Дамоном и Мэттом, чуть встороне от девушек. Он смотрел на нее. Смотрел так, словно не только егодыхание, но и вся его жизнь затаилась в ожидании.

Елена встала и сделала навстречу ему неуверенный шаг, потомеще один, потом еще. Тонкая и какая-то неожиданно хрупкая в чужом платье, она,чуть пошатываясь, шла к нему. «Как русалочка, которая впервые учитсяходить», — подумала Бонни.

Сначала он стоял, не шевелясь, а потом, когда она преодолелаполовину разделявшего их расстояния, вдруг бросился к ней. Они встретились и впорыве восторга упали в траву, сплелись в объятиях, изо всех сил прижавшисьдруг к другу. Оба не произнесли ни слова.

Наконец Елена чуть отстранилась от Стефана, чтобы получшерассмотреть его, а он, молча глядя на нее, обхватил ее голову ладонями. Елена,громко рассмеявшись от счастья, несколько раз сжала и разжала пальцы, не сводяс них взгляда, а потом запустила их в шевелюру Стефана. Они поцеловались.

Бонни без всякого стеснения любовалась ими, чувствуя, чтоплачет от безумной, опьяняющей радости. У нее саднило горло, но это были негорькие слезы боли — они были сладкими, и, плача, она продолжала улыбаться. Онався измазалась в грязи, насквозь промокла, но никогда в жизни она еще не былатак счастлива. Ей хотелось танцевать, петь, вытворять всякие безумства.

Потом Елена оторвалась от Стефана и окинула всех взглядом, илицо ее было почти таким же светлым, как и тогда, когда она появилась на полянев облике ангела. Она сияла, как звездочка. «Вот теперь ее уже никто не назоветСнежной Королевой», — подумала Бонни.

— Друзья, — сказала Елена. Только одно это слово,но его было достаточно, — этого слова и едва слышного всхлипа, который онаиздала, протянув к ним руки. Через секунду все окружили ее, все пытались обнятьее одновременно. Даже Кэролайн.

— Елена, — начала Кэролайн, — прости меня…

— Все в прошлом, — сказала Елена и обняла ее также радостно, как и всех остальных. Потом она схватила крепкую загорелую руку ибыстро прижалась к ней щекой. — Мэтт, — проговорила она, а онулыбался ей, и в его глазах блестели слезы. «Он плачет не потому, что видитЕлену в объятиях Стефана, — подумала Бонни. — У него на лице счастье,и только счастье».

И тут на маленькую группу упала тень — кто-то встал междуними и лунным светом. Елена подняла глаза и опять протянула руку.

— Дамон, — сказала она.

Ее лицо светилось такой радостью и любовью, которымневозможно было сопротивляться. «Или, по крайней мере, незачемсопротивляться», — подумала Бонни. Однако Дамон, выступивший вперед, неулыбнулся, а его глаза были такими же, как всегда, бездонными и непроницаемыми.Ни один лучик звездного света, исходивший от Елены, не отразился в них.

Стефан посмотрел на него так же бесстрашно, как перед этимсмотрел на болезненно яркий золотой свет, исходивший от Елены. А потом, неотводя взгляда, тоже протянул ему руку.

Дамон смотрел сверху вниз на них обоих, на их открытые,смелые лица, на их протянутые в молчании руки. Руки, предлагающие дружбу, теплои доброту. Но ничто не отразилось на его лице; он не сделал ни единогоответного движения.

— Ну хватит уже, Дамон, — негромко сказал Мэтт.Бонни кинула на Мэтта быстрый взгляд и увидела, что он пристально разглядываетсумрачное лицо охотника.

Не двигаясь с места, Дамон произнес:

— Я не такой, как вы.

— Ты отличаешься от нас не так сильно, как тебе хочетсядумать, — сказал Мэтт. — Послушай-ка, — добавил он, и в егоголосе появились странные нотки: он словно бы подзадоривал Дамона. — Язнаю, что ты убил мистера Таннера, потому что оборонялся, — ты сам мне обэтом сказал. Я знаю, что ты появился в Феллс-Черч вовсе не потому, что тебявызвала Бонни, — я своими руками разбирал волосы и знаю, что никакойошибки быть не могло. Ты больше похож на нас, чем хочешь это признать, Дамон.Одного только я не могу понять — почему, почему ты не зашел в дом Викки, чтобыпомочь ей?

Дамон коротко и резко, почти автоматически, ответил:

— Меня никто не пригласил!

На Бонни нахлынули воспоминания. Вот они с Дамоном стоят удома Викки, а рядом звучит голос Стефана: «Викки, пригласи меня в дом». НоДамона никто не приглашал.

— А как же тогда туда проник Клаус?.. — началаона, следуя за ходом своих мыслей.