Губы раскрылись навстречу, и Элайджа не заставил ждать.

Жадный поцелуй продолжался целую вечность. Наконец герцог отпустил на свободу руки жены, и та крепко обняла его за шею.

Оказывается, лучшие поцелуи рождаются вслепую. Джемма узнала вкус любимого и позволила ему по-хозяйски овладеть своим ртом, ощущая каждое движение и понимая, что происходит.

Сдержанный, полный холодного достоинства джентльмен бесследно исчез. В эту минуту в ее постели лежал не тот обходительный Элайджа, которого она знала, а совсем другой человек. Он скорее напоминал разбойника, набросившегося на невинную жертву, готового бесстыдно засунуть в рот леди язык и тут же потребовать большего.

Неожиданно, без единого слова, грубый незнакомец отстранился, и Джемма поняла, что он встал на колени, а потом почувствовала, что камзол полетел на пол. Она лежала неподвижно и взволнованно представляла мужа таким, каким увидела в римских термах.

За камзолом последовала рубашка.

— Прикоснись, — послышалось над ухом глухое рычание.

Джемма улыбнулась и упрямо сжала руки над головой.

— Разве ты уже получил право командовать? — уточнила она. — Насколько мне известно, белые начинают, а ты еще даже не сделал первый ход.

Элайджа проворчал что-то похожее на ругательство. Нет, не может быть, герцог никогда не позволял себе лишних слов.

— Пешка с17 — с15.

— Пожалуй, отвечу тем же: пешка с12 — с14.

— О Боже! — воскликнул Элайджа, пытаясь выровнять дыхание. — Совсем не могу думать, необходимо сосредоточиться. — Он всё еще нависал над ней, приподнявшись на коленях.

Джемма рассмеялась.

— Не вижу тебя!

— Знаю, — пробормотал Элайджа. — Но ведь повязка на глазах тебя больше не пугает?

— Нет.

Он исчез, а в следующее мгновение голос послышался в отдалении.

— Я сижу возле спинки кровати. Не хочешь ко мне?

Джемма осторожно поднялась. Без теплых прикосновений и страстных ласк она вновь почувствовала себя покинутой и беспомощной.

— Где ты? — Должно быть, в коротком вопросе послышалось искреннее беспокойство, потому что сильные руки тут же подхватили ее и посадили на колени.

— Здесь, — ответил Элайджа. — Держу тебя.

Одиночество и страх улетучились.

— Твой ход.

— Подожди минутку. — Он дотянулся до бутылки. Пальцы прикоснулись к губам, а за ними последовало горлышко. — Выпей! — приказал он.

Шампанское приятно освежило. Элайджа убрал бутылку, и несколько капель скользнули по подбородку на шею.

И снова появились пальцы, а за ними последовал язык.

— Элайджа, — выдохнула Джемма.

Он слизал струйки, и тело пронзила внезапная дрожь.

— Нравится?

— Твой ход. — Она постаралась стряхнуть наваждение.

— Пешка е7 — е5, — объявил Элайджа.

Ответ последовал немедленно:

— Пешка бьет пешку.

Он шутливо застонал.

— Что-то запамятовал. Напомни, кто кому должен платить штраф: ты мне или я тебе?

— Ты потерял фигуру, значит, можешь загадывать желание.

— И насколько же подробно разрешается его излагать?

— Насколько подсказывает фантазия, — ответила Джемма, мысленно представляя доску и рассчитывая следующие четыре хода — таким образом, чтобы пожертвовать тремя фигурами подряд. Это давало возможность потребовать исполнения трех желаний, и она планировала изложить их чрезвычайно детально. Вряд ли после этого Элайдже удастся вспомнить, в какой именно точке остановилась партия.

— Хочу, чтобы ты ко мне прикоснулась. Дотронься до груди.

Джемма расплылась в счастливой улыбке.

— С огромным удовольствием. Почему бы тебе, не лечь?

Она сидела у него на коленях, а когда Элайджа распростерся на кровати, оказалась сверху.

Погладила грудь и ощутила под пальцами теплую кожу, крепкие, основательно накачанные мышцы. Сразу захотелось неизведанного: новых впечатлений, новых знаний. Джемма склонилась и нежно провела губами по лицу мужа. Полупрозрачный шелк сорочки скользнул по телу любимого подобно волне, однако он не издал ни звука.

— Такое прикосновение тебе нравится? — шепнула она.

Ответ напомнил молитвенный выдох:

— Да…

Горячие руки оказались на волосах, на закрывающей глаза косынке. Все, чего не удавалось увидеть в выражении лица и услышать в звучании голоса, отчетливо отражалось в напряжении ладоней.

— Хорошо. — Она снова села и тут же почувствовала, как жадные пальцы замерли на бедрах. Отсутствие зрения компенсировалось новыми, удивительными впечатлениями. Она нащупала твердые плоские соски, бережно погладила, а потом дерзко нажала большим пальцем. Элайджа молчал, хотя время от времени заметно вздрагивал.

— Ферзь бьет пешку, — наконец объявил он подозрительно спокойным голосом.

Джема осторожно выпрямилась, опасаясь свалиться с кровати и оказаться на полу.

— Ваша очередь загадывать желание, миледи. Я в вашем полном распоряжении.

— Рубашка, — прошептала Джемма. — Сними, пожалуйста.

Дважды просить не пришлось. Она подняла руки, ожидая услышать шуршание шелка и почувствовать его медленное движение, однако Элайджа сорвал невесомое одеяние порывисто, как будто давным-давно дожидался позволения, и отбросил в сторону. Разгоряченную кожу освежил прохладный воздух. И все-таки присутствие любимого ощущалось совсем близко.

— Конь на f3, — едва сдерживая трепет, прошептала Джемма.

— Ферзь на h5.

Джемма страстно мечтала о новом прикосновении.

— Конь на с3.

— Конь на с6.

Как Элайдже удавалось оставаться столь невозмутимым, столь уверенным и спокойным?

— Слон на f4, — продолжала Джемма, немного повысив голос. Партия усложнялась… Элайджа играл в обороне, однако действовал блестяще. Она атаковала, готовясь защитить короля при помощи рокировки. Соперник ответил нападением на одного из коней. Танец фигур с каждым ходом становился все более изощренным.

— Пешка бьет пешку, — послышалось спустя несколько мгновений. — Миледи?

Голова кружилась.

— Моя просьба состоит из двух частей.

— Не уверен, что излишество законно, — строго возразил Элайджа.

— Хочу, чтобы теперь ты прикоснулся к моей груди — так же, как прикасалась я. — Джемме еще не доводилось произносить столь смелых слов, а потому голос заметно дрожал. — Конечно, если не возражаешь. А потом опиши ощущения.