— И помог тем самым болотным или же королю заполучить сразу обе статуэтки? — папуля изумленно на меня воззрился, как на какую-то глупую девочку. Кхм, по сути, ведь правда, веду себя прямо как маленькая. Однако вопрос, от которого буквально жгло язык, все-таки сорвался с языка, вопреки возникшего острого желания промолчать, тем самым доказать, что я уже давно выросла.

— Так почему их две?

— А… — папуля себе не изменял, едва речь заходила об артефактах, мог рассказывать о своих творениях часами. — Одна из них с дефектом. Сможешь определить какая?

— Эм, не хочу тебя расстраивать, но у меня метка, — с этими словами я подняла рукав и продемонстрировала ему клеймо. На что папа скривился и протянул руку, сжигая какой-то красной магией его в считанные секунды. Правда для приличия уточнил: — Кому и сколько ты должна?

— Пять золотых, мистеру Кирхарду Осберну.

— А-а-а, ну, в ближайшие день-два ему будет не до тебя явно, — папуля отмахнулся. — Смотри, видишь в основании статуэток количество серинитов и хрустанитов отличается, здесь их три, а там четыре, видишь? Ведь статуэтка Мааргоша — это реликвия, которая накапливает лунный свет и способна питать этой магией любой щит, главное, не нарушать баланс между накапливающим звеном и отдающим магию. Сейчас, для этого в Истмарке сжигают камни в огромном количестве, которые покупают на деньги из королевской казны. А ей как раз пополняют за счет трудовой биржи, а будь у них такая статуэтка, им достаточно лишь было бы выставлять её ночами в центральном форте Истмарка, да охранять, чтобы никто не украл или же не уничтожил, как в прошлый раз.

— Я одно не пойму, болотные ведьмы хотят помешать королю Истмарка получить статуэтку? Но зачем? Чтобы ослабить экономику?

— И это тоже, но представь. Имей ведьмы такой безграничный запас магии, идеальный накопитель, какие бы злодеяния тогда они бы смогли творить, не вылезая из своих болот, а?

Пока папа мне всё это рассказывал, то продолжал водить возле меня этой деревянной палочкой с черным камешком, который за все время ни разу даже не засветился. А едва дошел до моей правой пятки, то облегченно выдохнул и все-таки полез разворачивать пергамент, лежащий на столе рядом со статуэтками.

Заглянула следом за ним и не удержалась от улыбки. Так вот что значит костесвет! Этот артефакт попросту срисовал мой скелет на бумагу черными чернилами. И всё волшебство.

Глядя же на мой скептический взгляд, отец решил встать на защиту этого творения:

— Между прочим, очень полезное творение, дипломная работа к тому же. Утром, когда он искал стекольщика, заглядывал ко мне. Взамен я нарисовал ему два свитка бытовой магии, а после, вечером мы условились встретиться с ним в тюремном форте стражей, куда бы его в любом случае определили за их использование. Ведь Элфрин знал, что скоро ведьмы выползут и начнут свою смуту по всему городу, поэтому сам желал, чтобы его заперли. Он попался на договор с Вардой, гораздо раньше. А я его предупреждал, не ходить к Ла Зиль.

— Вардией ты хотел сказать?

— Вардой, — поправил меня отец. — Я так зову злобную ведьмину сущность твоей мамы, которая время от времени себя показывает. А все эта Нешзрагатма! Как только я найду способ вытащить её из неё, ух! Тогда мы уедем далеко-далеко, туда, докуда ни одна гадина из числа болотных не доберется.

Мне на всё это осталось лишь обреченно вздохнуть. Жаль только, моего мнения при этом не спросили, хочу ли я уезжать, и вообще…

— Папа, у меня к тебе плохие новости, наше золото из сокровищницы…

Но в ответ Алод махнул рукой и шире улыбнулся со словами:

— Золото не главное, дочь, главное жизнь и душа человека, остальное — дело наживное. Ты даже не представляешь, как долго я ждал этой сделки. Я же чуть не проговорился Руале в тот день, когда решил сбежать. Она всё выпытывала у меня, что же я попрошу у ковена взамен статуэтки.

— То есть ты королю Истмарка отдашь хорошую реликвию, а ведьмам порченную, взамен на свободу мамы?

— Взамен на освобождение твоей мамы от частицы Нешзрагатмы. Ведь праматерь может призвать назад свою сущность, а еще вроде бы верховная ведьма знает заклинание, до которого, увы, Вардия пока не смогла добраться, за всё время, пока пробыла в ковене.

Грусть и тоска с гигантской примесью радости затопила меня от осознания, что я оказалась все-таки права, мамуля жива, и лишь не могла быть с нами. Что, конечно, удручало. Но всё-таки радость перевешивала. Ведь скоро наша семья воссоединится. А я… Больше никогда не увижу Келрика.

— Пап… — позвала я негромко, стараясь ухватить ускользающую мысль за хвост. — У тебя же есть пять золотых, отплатить долг, да?

— Да… Где-то здесь были… Слушай, а может, они возьмут лучше серинитами или хрустанитами? Один стоит с десяток золотых, если не больше. Просто связываться с черными дельцами, обменщиками, очень уж не хотелось бы. Те еще проныры, душу вытрясут так, что отдашь все свое имущество даром и еще должен останешься.

Вздохнула повторно и благодарно улыбнулась. Нельзя папу расстраивать. Ведь он и так устал очень. Приобняла его за руку, чмокнула в щеку и решила приободрить:

— Ты лучший!

— Спасибо, дочь, — обрадованно проронил отец, а после слегка пошатнулся. — Если ты не возражаешь, то прежде чем мы завтра отправимся по делам, я бы сегодня все-таки поспал. Но вначале посмотрю свои записи, перепроверю только…

— Нет, папа, ложись спать. А я сама перепроверю, — заверила его, оборачиваясь к статуэткам с немалым интересом. Забрала протянутый рюкзак и быстренько нащупала там отцовский блокнот и отдельные бумажки с записями.

— Что ж, — прокряхтел он откуда-то с пола за моей спиной. Наверняка оттуда, где недавно видела шкуры и кучу шерстяных одеял, на которых он, видимо, и организовал некое подобие лежанки.

Еще секунда и я услышала глубокий, забористый храп. Сразу видно, папа сильно устал. А я только сейчас позволила себе окропить слезами пыльную столешницу стола.

Глупая! Чего тебе еще надо?! Папа рядом, жив, здоров, мама тоже, и скоро мы вместе будем бороздить морские просторы. Возможно, поедем на Мейфию или к Сердцу Мира, как я давно мечтала. Так почему же мне сейчас так невыносимо грустно от того, что я, возможно, больше никогда не увижу одного такого невыносимо грубого мужлана, ловчего по имени Келрик?

— П-почему-у-у?! — прошептала я, давясь слезами.

Еще какое-то мгновение, и я все-таки утерла слезы. Решила сосредоточиться на статуэтках, чтобы отвлечься от этого противного ноющего чувства, не дающего покоя.

— Забуду, я просто о нем забуду, только увижу еще разок, отдам долг, — проронила вновь негромко, убеждая себя. Или же обманывая? Не понятно.

На секунду мне, правда, почудилось, что храп за моей спиной смолк. Но нет, следом раздалось громкое:

— Х-р-р-р…

Да, правильно, сейчас проверю и тоже лягу спать. А после выкину всё из головы, как страшный сон.