Комната показалась ему еще меньше. Единственное окошко плотно занавешено, отчего в комнате темно и душно, пахнет антисептиком. Осборн отдернул занавеску, и в помещение хлынул яркий солнечный свет. Не удержавшись, Пол открыл раму и высунулся. Море крыш, над ними – залитые солнцем башни Нотр-Дам. Над Сеной гулял свежий утренний ветерок, и Пол вдохнул воздух полной грудью.

Ночью заходила Вера – сменить повязку. Она пыталась что-то ему сказать, но Пол был в полубессознательном состоянии и ничего не понял. Проснувшись, он стал думать про высокого мужчину и про полицию. Теперь же его мысли вдруг переключились на Эрвина Шолла. Канарак клялся, что именно этот человек поручил ему убить Осборна-старшего. Сразу после этого из темноты возник человек с автоматом и открыл огонь.

Эрвин Шолл. Канарак успел сказать, где жил этот человек.

Осборн дохромал до кровати, расправил скомканное одеяло, сел. Небольшая прогулка по комнате изрядно его утомила. Он сидел на краю постели, тяжело дыша.

Кто такой Эрвин Шолл? Зачем ему понадобилось убивать отца?

Пол закрыл глаза. Тот же самый вопрос он задает себе уже почти тридцать лет. Боль в ноге – пустяк по сравнению с душевными муками. Он вспомнил, как сжалось у него сердце, когда Канарак сказал, что убийство было заказным. Щемящее одиночество, боль, гнев сменились недоумением. Случайно столкнувшись с Канараком, а потом сумев разыскать его адрес и место работы, Пол был уверен, ему помог сам Бог – решил избавить от многолетних страданий. Но ничего подобного. Он опять остался на нулевой отметке.

Лучше бы ему утонуть в реке – все какой-то исход. А теперь снова предстоит жить без отдыха и покоя, в ярости и злобе, теряя тех, кого любишь. Злой дух не исчез, а лишь сменил обличье. Анри Канарак превратился в какого-то Эрвина Шолла. На сей раз не лицо, а имя. Неужели придется потратить на поиски еще тридцать лет? Даже если хватит мужества и выдержки, что потом? Еще одна дверь в неизвестность?

Звук, идущий из-за стены, заставил Осборна встрепенуться.

Кто-то идет! Пол быстро огляделся – прятаться некуда. Куда Вера дела пистолет Канарака? Ручка двери повернулась. Осборн схватился за палку, свое единственное оружие.

В дверях появилась Вера.

– Доброе утро, – весело сказала она. – Вот зашла перед работой.

Она держала поднос: горячий кофе, круассаны, тарелка с фруктами, сыр, хлеб.

– Как ты?

Осборн облегченно вздохнул.

– Отлично. Особенно теперь, когда я вижу, кто пришел.

Вера поставила поднос на столик и подсела к нему.

– Ночью снова приходила полиция. Там был американец, который очень тобой интересовался.

– Маквей! – ахнул Осборн. – Он вернулся!

– Я вижу, ты его знаешь, – злорадно улыбнулась Вера, словно вся история доставляла ей удовольствие.

– Чего они хотели?

– Они знают, что я забрала тебя из гольф-клуба. Я призналась, что извлекла пулю. Они тебя ищут. Я сказала, что высадила тебя на Монпарнасе и не знаю, каковы твои планы. Сомневаюсь, что они мне поверили.

– Маквей наверняка установил за тобой слежку, ждет, когда ты со мной встретишься.

– Знаю. Поэтому и отправляюсь на тридцатишестичасовое дежурство. Надеюсь, у них не хватит терпения.

– А если хватит? Если они решат воспользоваться твоим отсутствием, чтобы обшарить квартиру и дом?

Осборну стало страшно. Он чувствовал себя загнанным в угол. Дело не только в раненой ноге. Даже если он мог бы ходить, то далеко бы не ушел – сцапали бы прямо у подъезда. А если полиция решит обыскать дом, ему тоже конец.

– Больше мы ничего сделать не можем, – невозмутимо сказала Вера. Она всем своим видом давала понять, что целиком на его стороне и не дрогнет. – В ванной есть вода, еды тоже достаточно. Начинай делать упражнения. Тяни ногу, поднимай кверху. Раз в четыре часа устраивай прогулку по комнате. Нужно поскорее встать на ноги. Если зажигаешь свет, занавешивай окно. Снизу окно не видно, но из соседних домов могут заметить. Вот. – Она протянула ему ключ. – Это от моей квартиры. Если я тебе срочно понадоблюсь. Номер телефона я там оставила. Спускаешься по лесенке на один этаж, там дверца в нишу. Потом по черной лестнице на третий. – Поколебавшись, Вера добавила: – Не мне тебе объяснять: будь осторожен.

– А я не буду тебе объяснять, что ты еще можешь уйти в сторону. Уезжай к бабушке и на все вопросы отвечай: знать ничего не знаю, ведать не ведаю.

– Нет, – отрезала она и повернулась к двери.

– Вера!

Она обернулась.

– Что?

– Где пистолет?

По ее лицу Осборн понял, что она недовольна.

– Вера… Если тот человек найдет меня, должен же я как-то защищаться.

– Ну как он тебя найдет. Он и обо мне-то не знает. Ни кто я, ни где живу.

– О Мерримэне он тоже не должен был знать. А где теперь Мерримэн?

Вера колебалась.

– Пожалуйста. Пистолет нужен мне для самозащиты, а не для того, чтобы палить в полицейских.

– Ладно, – нехотя кивнула она. – Пистолет в ящике стола.

Марсель

Марианна Шальфур-Руже была вынуждена уйти с мессы через десять минут после ее начала – сестра начала громко всхлипывать, и прихожане стали бросать на нее любопытные взгляды. Мишель Канарак прожила у сестры двое суток, и почти все это время глаза у нее были на мокром месте.

Марианна была на три года старше, имела пятерых детей, и старшему уже стукнуло четырнадцать. Жан-Люк, ее муж, занимался ловом рыбы, подолгу отсутствовал дома, и благополучие семьи целиком зависело от его улова. Зато когда Жан-Люк возвращался на берег, он все время проводил только с женой и детьми. От жены он вообще не отходил, ибо обладал ненасытным сексуальным аппетитом, чего нисколько не стеснялся. Ему ничего не стоило, как только приспичит, подхватить жену на руки, уволочь в спальню и часами заниматься с ней любовью. Крики, скрип кровати, а квартира-то маленькая, всего три комнаты.

Жан-Люк никак не мог взять в толк, почему Мишель приехала к ним. Ну, поругалась с мужем – эка невидаль. Рассосется само собой, а нет, так кюре поможет. Поэтому Жан-Люк был уверен, что со дня на день появится Анри, попросит у жены прощения и увезет ее в Париж. Но рыдающая Мишель знала: Анри не приедет. Две ночи она провела на кушетке в кухне, а днем ее осаждала куча ребятишек, которые ссорились из-за маленького черно-белого телевизора, какую программу смотреть. Тем временем из спальни доносился шум любовных баталий, однако это никого, кроме «тети Мишель», не смущало.

К воскресенью Мишель так надоела свояку бесконечными рыданиями, что он заявил Марианне: уведи ее в церковь, пусть утешится. Если Бог ей не поможет, так священник совет даст.