пищи, не сморкаться, не рыгать, не испускать газы. Тем не менее на пирах, которые продолжались длительное время, иногда принимали рвотное, чтобы иметь возможность поглотить огромное количество разнообразной еды.

Прислуживали за столом рабы, которые обносили обедающих хлебом, меняли блюда, наливали вино, разрезали мясо и птицу, раскладывали куски по тарелкам, приносили столики с яствами, уносили грязную посуду и собирали объедки, которые было принято бросать на пол в качестве дара душам умерших предков. Рабы разносили перед обедом и воду для мытья рук. Раб-номенклатор не только представлял гостей, но и рассказывал о каждом блюде. На кухне царили рабы-повара во главе с главным поваром, рабы-кондитеры и рабы-булочники, которые в те времена стоили довольно дорого, и поэтому многие богачи, приобретя специально обученного кулинара, считали своим долгом похвастаться его искусством перед друзьями. Кроме того, каждый гость обычно брал с собой своего раба, который стоял за ложем, на котором помещался хозяин, и прислуживал ему, подавал салфетку, следил за его сандалиями.

Сенека очень едко высмеивает римских богачей, уделявших излишне много времени подготовке к пирам: «Клянусь Геркулесом, пирушки этих людей я не стал бы считать беззаботным времяпрепровождением, видя, с каким беспокойством они расставляют столовое серебро, с какой тщательностью подпоясывают своих растленных мальчишек, как их волнует, удастся ли повару кабан, с какой резвостью безволосые кинеды бросаются по данному им сигналу подавать на стол, с каким искусством разрезается на соразмерные куски дичь, с каким старанием несчастные малютки-рабы стирают блевотину пьяных: подобным образом приобретается репутация человека утонченного и живущего в роскоши. Этих людей, в каком бы укромном месте они ни оказались, находят присущие им пороки: они уже не могут ни пить, ни есть, если не тешат при этом своего тщеславия»[494].

Обед начинался с закуски (gustatio), которая обычно включала в себя яйца, разнообразные свежие, вареные и маринованные овощи, грибы, соленую рыбу и вареных моллюсков, иногда пироги и жареную птицу. Затем шли три-четыре перемены основных мясных и рыбных блюд (собственно cena), и, наконец, десерт, состоявший из фруктов и сладостей. Как правило, меню обычного званого обеда состояло как раз из трех-четырех перемен блюд, но в богатых домах не ограничивались и шестью-семью переменами.

Вот, например, как описывается в «Сатириконе» Петрония Арбитра званый обед в небольшом южноиталийском провинциальном городке: «Перво-наперво дали поросенка в колбасном венце, кругом колбаски кровяные и куриные потрошки — превкусно состряпано; а еще, кажись, бураки да отрубяной хлеб, без всяких там: по мне, куда лучше белого, силу дает, и по делам пойдешь — не плачешь. На второе сырная запеканка холодная, а на подливку горячий мед, политый первеющим испанским вином! Ну, запеканки-то я ни крошки не тронул, зато подливочки хлебнул достаточно! Кругом горох с волчьими бобами, орехов вволю и каждому по яблоку. <…> … было у нас, между прочим, по куску медвежатины… <…> На закуску молодой сыр был и патока, да по устрице каждому, да по куску сычуга, да ливер в формочках, да яйца под шапкой, да репа, да горчица… <…> Да, еще на блюде тминные семечки с приправой разносили, так иные бессовестные туда трижды пригоршни запускали; а уж на окорок и глядеть не хотелось!»[495]

Частенько меню хозяина с его приятелями и меню клиентов хозяина, присутствовавших на его обеде, резко отличались друг от друга. Рабы ставили еду отдельно перед каждым гостем, и еда эта была разной. Еще знаменитый оратор Цицерон грешил этим, разделяя своих гостей на «важных» и «неважных», и угощал их в соответствии со статусом[496]. Многие поэты в своих произведениях сурово осуждали этот обычай. Например, Марциал так с негодованием обращается к жадному богачу Понтику:

Если обедом меня, не подачкой, как прежде, прельщаешь,

                Что ж не такой же обед мне подают, как тебе?

Устриц себе ты берешь, упитанных в водах Лукрина,

                Я же ракушки сосу, рот обрезая себе;

Ты шампиньоны жуешь, а я свинухом угощаюсь,

                С камбалой возишься ты, я же лещами давлюсь;

Ты набиваешь живот золотистого голубя гузкой,

                Мне же сороку на стол, сдохшую в клетке, кладут.

Что ж это? Вместе с тобой без тебя я обедаю, Понтик?

                Вместо подачки — обед? Пусть! Но такой же, как твой[497].

Ему вторит и сатирик Ювенал, описывая званый обед у жадного патрона:

Глянь, какой длинный лангуст растянулся на блюде всей грудью!

Это несут «самому». Какой спаржей он всюду обложен!

Хвост-то каков у него! Презирает он всех приглашенных

При появленье своем на руках долговязого служки.

Ставят тебе — похоронный обед: на крошечном блюде

Маленький рак, а приправа к нему — яйца половинка.

«Сам»-то рыбу польет венафранским маслом, тебе же,

Жалкому, что подадут? Лишь бледный стебель капустный

С вонью лампадной: для вас, мол, годится и масло, какое

К Риму везет востроносый челнок камышовый миципсов,

Из-за которого здесь не моются с Боккаром в бане:

Тот, кто потрется им, тот и укуса змеи не боится.

Лишь для хозяина будет барвена из вод корсиканских

Или от тавроменийской скалы: при жадности глоток

Все уж опустошено, истощилось соседнее море,

Рынок обшарил ближайшие воды густыми сетями

До глубины, и расти не даем мы рыбе тирренской.

В кухню припасы идут из провинции: там добывают

То, что закупит Лена-ловец, а Аврелия сбудет.

Так и Виррону мурену везут преогромную прямо

Из сицилийских пучин: коли Австр не дает себе воли,

Временно сидя в пещере, и сушит замокшие крылья,

Смелые сети судов не боятся пролива Харибды.

Вам подадут лишь угря (это родственник змеям ползучим)

Или же рыбу из Тибра, всю в пятнах от холода, местных

Жительницу берегов, что жирела в пучине клоаки

И под Субурой самой проникала в подземные стоки[498].

После собственно обеда начиналась попойка (comissatio). Ее участники надевали на себя венки (на голову или шею), а также умащались благовониями. Затем выбирали главу попойки, который определял, сколько каждый должен выпить. Вино, которое подавали за столом, перед употреблением обязательно смешивали