– Спасибо.

Он чувствовал себя совершенно беспомощным, совсем как тогда, на авиашоу, когда не мог дотянуться до Эйвы с Уошем и вытащить их. Или как тогда, когда Эйва потеряла сознание, исцелив мальчика. Мир сцапал его, подчинил себе их жизнь, заставил принимать одно сомнительное решение за другим в тщетной надежде оттянуть неизбежное: момент, когда у него отнимут дочь. Врачи, церковь или другие люди, жаждущие, чтобы она принадлежала им всем и выполняла их желания.

Он почувствовал себя так же, как в тот день, когда, вернувшись домой, обнаружил, что его жена свисает со стропил сарая, а дочь, будто безнадежно сломанная кукла, стоит рядом на коленях и плачет.

– Позаботься о ней, Бренда. Я разыщу детей, – только и смог выдавить из себя Мейкон.

Поисковые отряды шли из Стоун-Темпла великой ордой. Людям не было числа: горожане, прихожане церкви Брауна, охотники за «жареными» фактами, какие-то мутные типы, любопытные зеваки, те, кто на что-то надеялся, и те, кто действительно беспокоился за судьбу двоих детей, потерявшихся в наступившем хаосе. Люди не понимали, что они сами здесь чужие, не знают местности и опасностей, подстерегающих в горах, где, как они думали, бродят дети. Все, что их заботило, – это найти детей.

Поняв, что он – единственный, кто сможет справиться с этим бурным потоком, Мейкон потребовал, чтобы с каждой поисковой группой отправился кто-нибудь из местных. Так, по крайней мере, у всех были бы провожатые и можно было надеяться, что утром не придется начинать поиски самих спасателей, заблудившихся в скалах, чащах, зарослях папоротников или в глубоких ущельях.

Местность к северу от города была довольно опасной, и шерифу вовсе не улыбалось, чтобы незнакомые с горами люди бродили там в темноте. Трагедия в таких обстоятельствах была бы практически неизбежна, поэтому он отправил большинство самодеятельных спасателей на юг. Там склоны были более пологими, и до цивилизации, случись что, рукой подать. Если дети решили добраться в другой город на автобусе или автостопом, южное направление было наиболее многообещающим. Мейкон не знал, почему они убежали. Конечно, оставалась вероятность, что их кто-то похитил, но в это шерифу не верилось.

Сам он сосредоточился на коварных северных лесах. Нутром чувствовал, что дочь надо искать именно там. Эйва всегда отличалась ослиным упрямством, и если она вбила себе в голову, что ей нужно убежать, ничто ее не остановит. Но она была больна, причем куда серьезнее, чем хотелось признавать Мейкону. По сути, Эйва угасала. С каждым новым исцелением жизнь по капле уходила из нее. И во все это ее втянул он, Мейкон.

Эта мысль постоянно преследовала шерифа. Невидящими глазами смотрел он на зарево. Нужно было тушить огонь, заниматься пострадавшими. Помощь от штата еще не прибыла. Пожарные Стоун-Темпла делали все возможное, но их было слишком мало. К тому же бригада состояла по большей части из стариков, которым недоставало сил справиться с обширным пожаром: изнанка жизни в маленьком городке, где драка на барбекю – уже чрезвычайное происшествие. А когда им на самом деле потребовалась помощь, ее черта с два дождешься.

– Мейкон! – заорал кто-то. – Шериф!

К нему трусил Преподобный Браун: в грязной одежде, потное лицо искажено гримасой тревоги.

– Вы Сэма не видели? – спросил Преподобный, натужно дыша и жуя, по своему обыкновению, челюстями. – Неужели не видели? Человек, который должен был за ним присматривать, найден без сознания. Похоже, Сэм чем-то его огрел и удрал. Так вы нигде его не видели?

– Нет, – ответил Мейкон. – Ничего, найдем. Он где-то здесь, мы обязательно его отыщем.

– Вы не понимаете, он ведь собирался помочь. Помочь мне, – проблеял Браун.

– Господи Иисусе, – пробормотал Мейкон, сообразив, на что может намекать Преподобный.

– Не хочу этому верить. – Тот схватился за полуопущенное стекло дверцы машины.

Пальцы даже побелели, с такой силой он сжимал стекло. Будто пытался удержать лодку, уносимую океаном.

– Сохраняйте спокойствие, Преподобный, – посоветовал Мейкон. – Найдем мы вашего брата. Однако сначала я должен разыскать Эйву. Они с Уошем пропали.

– Пропали?

– Сбежали, насколько мне известно.

– Куда? – спросил Браун, в чей голос начала возвращаться твердость. – Я сейчас же соберу своих людей, и мы отправимся на поиски.

– Лучше брата ищите, а детей я сам найду.

Горный хребет вывел их прямо к хижине Рутгера, прячущейся в густом сосновом бору на склоне горы. Потаенная и давно заброшенная хижина, как ни странно, казалась жилой. Окружавший ее сад сильно зарос, однако не выглядел непроходимым. Похоже, за домом приглядывали.

В пень рядом с небольшой поленницей воткнут был ржавый топор, указывавший топорищем в небо. Тут же к дереву был прислонен проржавевший плуг, брошенный, похоже, много лет назад. С ветки другого свисали силки. Уош дернул их, проходя мимо. Эйва же уверенно пересекла двор, даже не взглянув на предметы, так очаровавшие Уоша.

Ему хотелось взять ее за руку, чтобы они вошли в дом, как настоящие влюбленные, но от одной мысли об этом его словно током ударило. В груди все сжалось, в голове зазвучали сразу тысячи песен: бесконечная карусель звонких слов и крещендо мелодий. Его слегка замутило, желудок свело так, словно Уош не ел сто лет.

Наверное, это и есть любовь?

У входа в хижину буйно разрослась мята, забившая хилые побеги шалфея и тимьяна, еле-еле просовывавшие веточки из ее густой листвы. Аромат стоял сногсшибательный. Уош зажмурился и глубоко вдохнул, представляя, каким стал бы мир, если бы растянуть это волшебное мгновение, погрузить в этот аромат весь свет…

– Уош, смотри под ноги!

Но было поздно: споткнувшись о древесный корень, он растянулся на земле.

– Ты в своем репертуаре, – прыснула Эйва.

Он встал, отряхнулся и потопал за ней. Подойдя к двери, она немедля ее открыла.

– А постучаться? – встрял Уош.

– Нет же никого, – хихикнула Эйва.

В хижине пахло пылью и плесенью. Изнутри она казалась еще меньше, чем снаружи: просто четыре стены, кровать, чугунная печь и маленький столик у разбитого окна, весь засыпанный листьями и всяким мусором, нанесенным ветром. В стене, рядом с которой стояла голая решетка кровати, зиял пролом, через который внутрь мог забраться зверь или подросток. Уош задумался, кто мог проделать эту дыру.

Дом был рассчитан на одиночку, для второго человека места просто не было. В общем, это был такой дом, о котором и мечтала Эйва. Здесь можно было жить в одиночестве и тишине, а еще – держать собак. Уош подумал, что эта идея могла появиться у Эйвы именно в хижине Рутгера. Вот только почему она никогда не рассказывала ему об этом месте?

В печке обнаружилось несколько обгорелых поленьев.

– Нужно принести еще дров, – заметил Уош.

– Спичек-то все равно нет, – отозвалась Эйва. – Ох, и замерзла же я!