– Да. И это, как ты понимаешь, не интрижка и не порыв страсти. Она взяла меня всего, как может поглотить человека природа – нерассуждающе и слепо.

– Вот именно – нерассуждающе. – Губы Пат скривились в презрительной усмешке. – Я говорила тебе с самого начала, что она превратилась в настоящее животное. Безусловно, это очень сексапильно, но надолго ли тебе хватит этого, Стиви?

– Послушай, Пат, я пришел сюда говорить не о Жаклин, а о нас с тобой. Почему ты так злишься? Ведь ты никогда не любила меня. И не позволила мне полюбить тебя. Мы могли быть удачными любовниками и настоящими друзьями, но любовь? Согласись, это все-таки другое.

– В таком случае, с твоей стороны изначально было подло предлагать мне брак, зная, что в любой момент, когда придет ваша так называемая любовь, ты сможешь променять меня на первую попавшуюся встречную.

– Но, во-первых, я предложил тебе брак из самых лучших намерений, и жизнь подтвердила мою правоту…

– Ты знаешь, Стиви, что вымощено лучшими намерениями… – прошептала Пат, опустив голову, но уже успокаиваясь. Она внезапно поняла, что развод – это именно тот шаг, который, как бы он ни был тяжел, может и должен повернуть ее жизнь в новое, несравнимо более плодотворное русло.

– Я знаю. Но знаешь и ты: Джанет осталась жива, ты сама стала полноценным талантливым человеком, ты сумела реализовать свои способности. А во-вторых, разве все эти годы, увлекаясь и заводя романы, я хоть на минуту допустил мысль оставить тебя? Дружба с женщиной – великий дар, который дается редко и редким… Променять его на постель, пусть даже самую упоительную – глупо. Но пойми, Пат, сейчас это не постель, это любовь. Это та женщина, которая завершает для меня цельность мира…

– Хватит, Стив. Разумеется, мы разойдемся. У меня нет комплексов, которые стоило бы прятать за положением замужней женщины, у меня нет финансовых проблем, мне не надо детей. Джанет, слава Богу, далеко, чтобы на нее как-то отрицательно мог повлиять наш развод. И все, что с ним неизбежно связано… А грязи прольется много, ты сам понимаешь. И, боюсь, эта грязь доплеснется до Ноттингема раньше, чем мы поставим девочку перед фактом.

– Может быть, я сделаю это сам? И чем раньше, тем лучше?

– Нет. Пусть она поживет в счастливом неведении как можно дольше. А на Рождество я поеду туда и все объясню ей.

– Надеюсь, ты не станешь упоминать о Мэте?

– Зачем? Это не принесет ей счастья. Счастье! После ухода Стива Пат почти физически чувствовала на губах это странное слово. Неужели счастье – это жизнь день изо дня рядом с человеком, пусть все понимающим, но – не любящим?! Она горько рассмеялась. На самом деле она должна была сделать этот шаг первой. Первой и уже давно – сразу же, как только поняла, что стала самостоятельной и внешне, и внутренне.

И за эту слабость, за этот не совершенный вовремя шаг, теперь ей предстоит не только малоприятная процедура развода, но и – как бы там ни было – ощущение оставляемой. Боже, какая пошлость! Пат невольно выпрямилась: все-таки, поставив себя в те или иные несвободные отношения с мужчиной, пусть даже самым прекрасным, неизбежно скатываешься в это болото. Значит – больше никаких разговоров со Стивом на эту тему. Если она не хочет потерять его еще и как друга.

Пат немедленно связалась со своим адвокатом, а потом и с адвокатом Стива, попросив обоих действовать по возможности без огласки.

– Вы понимаете, мистер Бакли, что хотя это может принести немало популярности нам обоим, мы все-таки всегда ценили подлинное уважение и любовь нашей аудитории – а именно эти чувства и пострадают больше всего, если процесс будет раздут. Я заранее согласна на все требования мистера Шерфорда, как, полагаю, и он на мои. Прошу звонить нам только домой. Расходы мы несем пополам – это единственное мое условие, согласие на которое вырывайте у мистера Шерфорда любыми путями. Благодарю вас.

На студии Пат, как ни в чем не бывало, провела два эфира. Она неожиданно почувствовала себя в ударе, как никогда, – после съемки к ней даже подошел нынешний режиссер «Шапки» Ловендусски, тиран и волшебник, и, восхищенно присвистнув, признался:

– Сегодня вы достигли именно той раскованности, какой я жду от вас уже пару лет!

Пат хмыкнула в ответ, но вынуждена была признать, что Ловендусски прав: у нее было ощущение, будто она сбросила с себя какой-то не столько тяжелый, сколько неизбежный груз и только теперь действительно начинает жить. Удивительно, почему столько женщин рвутся низложить на себя этот, порой еще во сто крат более тяжелый, чем у нее, груз? Бедная Жаклин! Надо будет ободрить ее, ведь малышка, вероятно, считает себя виноватой перед ней. И Пат решительно набрала номер ее маленькой студии за дальним краем Парка Кадвалэйдер, чтобы сказать француженке, что относится к ней по-прежнему.

Там никто не брал трубку. И, улыбаясь, как и взрослый человек улыбается глупым, но милым проказам ребенка, Пат позвонила на «гоубятню».

Телефонный звонок оторвал Стивена Шерфорда от женского лица, в которое он впервые смотрелся, как в зеркало.

* * *

Благодаря хорошо оплаченным стараниям адвокатов, а также тому влиянию, которое имел Стив не только в области телебизнеса, процесс «Шерфорд против Шерфорд» прошел на удивление тихо и малозаметно: в зале присутствовало никак не больше тридцати – тридцати пяти человек.

На последнем заседании Пат появилась в скромном английском костюме из серого бархата и в маленькой шляпке с плотной вуалью, закрывавшей ее бледное, но решительное лицо. Но, несмотря на эту бледность и волнение, каждый жест Патриции был настолько отточен, каждое движение – настолько изящно и выверено, а слова – настолько продуманы, что даже Стив со своей природной вальяжной элегантностью показался рядом с ней плебеем.

Дом на Боу-Хилл с новопостроенным флигелем оставался за миссис Шерфорд, теперь мисс Фоулбарт, но она обязывалась выплатить мистеру Шерфорду треть его стоимости.

– О, Ла Беллиот нашла себе достойную продолжательницу, – хмыкнул Стив под недовольные взгляды судьи, а Пат понимающе улыбнулась. Из зала заседаний они вышли под руку.

– Ну, мы, разумеется, идем отмечать такое событие, вероятно, первое и последнее в нашей жизни, правда, мисс Фоулбарт?

– Иного решения и быть не может, мистер Шерфорд. – Пат с трудом сдерживала смех. И они бегом помчались к машине.

В греческом ресторане «Посейдон» они заказали креветки во всех каких только можно видах и, усевшись через стол, впервые за полторы недели процесса открыто посмотрели друг другу в лицо.

– Ты молодчина, Пат. Где ты научилась так держаться?

– Твоими стараниями, Стиви. Но, если честно, мне просто было интересно сыграть этакую светскую даму из прошлого столетия. И все вышло отлично. Подожди, это еще не все, у меня для тебя небольшой сюрприз. – И Пат медленно сняла с головы шляпку с вуалеткой. Стив только и мог, что восхищенно присвистнуть, несмотря на присутствие рядом важного и усатого греческого метрдотеля.