Словно оглушенный, Фародин покачал головой.

— Нет, я так поступить не могу. Ты желаешь, чтобы я сидел здесь и ожидал Нороэлль? И что я скажу ей, когда она вернется? Что отпустил тебя, зная, что ты уничтожишь ее сына? И поскольку теперь мне известно все, у меня всего два варианта: либо я задерживаю тебя, либо иду с тобой… Если я помешаю тебе, Нороэлль это не поможет. Значит, я должен разделить твою судьбу, чтобы спасти возлюбленную.

Ничего не понимая, Мандред покачал головой.

— О Лут, что за сеть сплели эти эльфы!

— Похоже, твои боги не очень благосклонны к нам, — согласно кивнул Нурамон. — Но в принципе мы сами виноваты. Королева напомнила мне о том, что мы потерпели неудачу в пещере. — Он рассказал своим спутникам о том, что поведала ему Эмерелль.

— Так что же выходит? Мы виноваты в том, что не альвы? — возмутился Мандред.

— Если это так, то мы родились с этой виной. Все наше существо пропитано ею. — Фародин надолго замолчал. — Мне кажется, однако, что нас ожидают еще более мрачные тропы. В путь!

Нурамон обратился к сыну человеческому.

— Здесь наши дороги расходятся, Мандред. Ты нашел своего сына. Подари ему свое время и побудь, по крайней мере, теперь для него отцом. Ты не проклят, как мы. Иди своим путем, а мы последуем за своей долей.

Лицо Мандреда выражало раздражение.

— Дурацкая эльфийская болтовня! Если королева говорит, что мы должны были победить демона, то я тоже потерпел поражение. И с этого часа наши пути связаны.

— Но твой сын! — напомнил ему Фародин.

— Он отправится с нами. Должен же я оценить, на что он годен. Вы уж на меня не сердитесь, но я не могу себе представить, что расти при эльфийском дворе — хорошо для мальчика. Эти ароматы просто приклеиваются к легким. А потом эти мягкие постели, нежная еда… Вероятно, он никогда даже не учился разделывать оленя а потом вывешивать мясо на пару дней, чтобы оно стало мягким. Поэтому не пытайтесь отговорить меня. Мальчик пойдет с нами. С этого момента, куда бы вас не понесло, Мандред ваш спутник!

Нурамон и Фародин переглянулись. Они уже успели достаточно хорошо узнать этого упрямца и понять, что ничто не заставит его отказаться от принятого решения. Фародин коротко кивнул.

— Мандред Айкъярто! — начал Нурамон. — Ты упрям, как старый Атто. Если таково твое желание… То для нас будет честью сражаться бок о бок с тобой.

— Когда выступаем? — Мандреду не терпелось.

И прежде чем Нурамон успел ответить, Фародин сказал:

— Немедленно. Пока никто ничего не заметил.

Мандред довольно рассмеялся.

— Вот и отлично! Я соберу вещи. — И с этими словами покинул комнату.

— Сын человеческий говорит так громко, что вряд ли нам удастся уйти тихо, — сказал Фародин.

— Сколько лет Мандреду? Сколько живет человек?

— Точно не знаю. Может быть, сто?

— Он готов принести в жертву отмеренное ему время, чтобы помочь нам. Интересно, он хоть догадывается, сколько могут продолжаться поиски ребенка?

Фародин пожал плечами.

— Не представляю. Но уверен, что он говорит серьезно. Не забывай о силе Атты Айкъярто. Старый дуб изменил его, когда спас ему жизнь. Он теперь не такой, как другие люди.

Нурамон кивнул.

— Интересно… Худшее еще впереди? — вдруг спросил Фародин.

— Если мы сделаем то, чего требует королева, то мы хоть и освободим Нороэлль, однако навеки навлечем на себя ее презрение. Что может быть хуже?

— Я соберу вещи, — вот и все, что ответил на это Фародин.

Он тихо вышел из комнаты.

Нурамон подошел к окну и взглянул на луну. «Презрение Нороэлль», — печально подумал он. Может быть и хуже. Может быть, что она придет в отчаяние от того, что ее возлюбленные убили ее сына. Судьба, или Лут, как называл это Мандред, завела их на тропу, шагать по которой больно. Но когда-нибудь должно же повезти!

Прошло немного времени, и вернулся Фародин. Они в молчании стали ждать сына человеческого. В коридоре раздались голоса.

— …это кровная месть, — говорил Мандред.

— Месть ничего уже не изменит. Моя мать мертва. А при чем здесь сын Нороэлль?

— Он сын девантара. Вина отца переносится на него.

— Но ведь это глупости! — возразил Альфадас.

— Так вот чему тебя научили эльфы! В моем мире сын идет по стопам отца! И именно так ты теперь и поступишь!

— А не то что?

Нурамон и Фародин переглянулись. Внезапно перед дверью стало тихо.

— Что они делают? — негромко спросил Нурамон.

Фародин пожал плечами.

Дверь распахнулась. Лицо Мандреда было пунцовым.

— Я привел своего сына. Для него честь сопровождать нас.

Фародин и Нурамон подхватили свои котомки.

— Идемте! — сказал Нурамон.

Альфадас ожидал за дверью. Он избегал взгляда Нурамона и стыдился за отца.

Товарищи, тихо ступая, направились к конюшням. Несмотря на поздний час, там горел свет. Ворота открыл козлоногий конюх, словно только и ждал их. У оседланных лошадей замерли четверо эльфов в серых плащах. Они были одеты так, словно отправлялись на войну. На всех были тонкие кольчуги, все были хорошо вооружены. Командир эльфийского отряда обернулся к ним, улыбнулся узкими губами и взглянул на Мандреда.

— Олловейн! — застонал сын человеческий.

— Добро пожаловать, Мандред, — ответил воин и обратился к Нурамону: — Вижу, ты выбрал себе сподвижников. Значит, наш отряд будет сильнее.

Альфадас удивился.

— Мастер!..

Мандред скривился так, словно его лягнула лошадь. Нурамон знал, как Мандред относится к Олловейну. То, что именно этот воин обучал его сына, было для фьордландца жестокой шуткой судьбы.

Нурамон вышел вперед.

— Вас выбрала королева? — спросил он у Олловейна.

— Да. Она сказала, что мы должны быть готовы. Она знала, что ты не станешь терять времени.

— Она пояснила, в чем заключается задание?

Улыбка исчезла с лица Олловейна.

— Да. Мы должны убить дитя демона. Я не могу почувствовать, что творится в ваших душах, но могу представить себе, насколько горька должна быть для вас эта дорога. Нороэлль всегда была добра ко мне. Давайте будем видеть в ребенке не ее сына, а сына девантара! Только так мы сможем выполнить поручение.

— Попытаемся, — процедил Фародин.

Олловейн представил им эльфов из отряда.

— Это мои часовые, лучшие воины Шалин Фалаха. Йильвина — истинный вихрь в битве на коротких мечах. — Он указал на хрупкую эльфийку слева от него. У нее были короткие светло-русые волосы, и она ответила на взгляд Нурамона лукавой улыбкой.