Таким злым, как в тот день, я Обнорского еще ни разу не видела. Даже его глаза излучали непечатные выражения. А уж что произносил его язык! На бумаге это обычно передают многоточиями.

— Твою мать! На один вечер оставить вас нельзя — сразу попугаи пропадают! (Тут пошли многоточия.) Хорошо хоть все компьютеры не вынесли! Или деньги из бухгалтерии не… (Снова многоточия.) Все проверили — ни у кого больше ничего не пропало?

Мы вразнобой помотали головами. И продолжали подавленно молчать. Это разозлило Обнорского еще больше.

— Что, языки проглотили? А вы, расследователи херовы?! — Это уже адресовалось напрямую к нашему отделу. — Как водку жрать, так это пожалуйста! А как делом заняться, так в кусты?! Кому понадобился попугай, предположения есть?

Предположения были у меня. Но высказывать их я не собиралась.

— Надо поговорить с вахтером. Если в Агентство приходил посторонний, он наверняка его запомнил, — внес несмелое предложение Шах.

Обнорский посмотрел на него мрачно, встал и вышел, не сказав ни слова. Через минуту он вернулся — еще более мрачный, если такое вообще возможно. Сел в кресло и побарабанил зажигалкой по столу.

— Ну вот что, братцы-кролики. Ситуация — хреновей некуда. Вахтер говорит, что никого постороннего вчера вечером в Агентстве не было. Понимаете, что это означает?

Все понимали. Легче от этого не становилось. Это означало только одно — попугая украл кто-то из присутствующих. Но кто? Подозревать никого не хотелось, но было надо. Вне подозрений был только Спозаранник. Обнорский обвел присутствовавших тяжелым взглядом. Всем стало не по себе. Даже Завгородняя вздрогнула и прикрыла коленки своим крошечным ридикюльчиком. Не среагировала на ситуацию только актрисулька, играющая Снежану Прибрежную, то есть Завгороднюю. Лицо красотки сохраняло все то же безмятежное выражение. Оно и понятно — ей с Обнорским бок о бок не работать.

— Слушайте, ведь попугай — не канарейка, — неожиданно заговорил доселе молчавший Повзло. — Его в кармане не унесешь, он же большой. Его только в мешке или в чемодане уместить можно. Ну, на худой конец, в спортивной сумке.

— Ну и что?

— Значит, для начала нужно узнать, у кого вчера при себе была большая сумка или пакет.

Все стали припоминать, кто с какой емкостью прибыл в Агентство и, что еще важнее, убыл из него. Неожиданно тихий гомон нарушил четкий громкий голос. Говорила Татьяна Коробкова:

— У меня была спортивная сумка. Я пришла на встречу сразу после тренировки. В сумке была форма. С ней я пришла, с ней впоследствии и ушла. Ваш попугай в моей сумке вполне мог поместиться. Только я его не брала. Все воззрились на Коробкову. Актриса слегка побледнела, но держалась молодцом. Взгляды, бросаемые на нее, были разного свойства: от недоверчивых и любопытных до сочувственных. Впрочем, некоторые смотрели и с подозрением. Однако вслух высказаться никто не решился.

— Значит, так. Все расходятся и думают, как вычислить и поймать эту сволочь, укравшую моего попугая. У кого появятся мысли — сразу ко мне, — командирским тоном резюмировал Обнорский.

Все послушно разбрелись по рабочим местам.

* * *

Первое, на что я наткнулась, войдя в кабинет, был тяжелый взгляд Спозаранника.

— Нонна, напомните-ка мне, что вы тут недавно говорили насчет кражи попугая и других животных из зоопарка?

— Зачем?

— Я вынужден признать, что ваши бредовые сентенции были не лишены некоторой доли здравого смысла, — пояснил Глеб.

Я сжато изложила то, что уже говорила несколько дней назад. На этот раз Глеб внимательно выслушал меня. После этого он кивнул головой и вышел из кабинета, а вскоре вернулся и потребовал, чтобы я пошла с ним к Обнорскому и повторила все сказанное.

В отличие от Спозаранника, Обнорскому хватило одного раза, чтобы понять, что за попугайской болтовней скрывается серьезное преступление. Он повернулся к Спозараннику.

— А почему я обо всем этом узнаю только сейчас? — зловещим шепотом осведомился шеф.

— Я не счел эту тему достойной расследования.

Далее последовала короткая словесная перепалка, во время которой Спозаранник в основном отмалчивался. Речь Обнорского снова состояла почти из сплошных многоточий и сводилась к следующему: Спозаранник не имеет права пренебрегать информацией, которой располагают его опытные и во всех отношениях замечательные подчиненные.

— Нонна, у тебя есть какие-нибудь соображения? — спросил Обнорский.

— Нет, — честно призналась я. — Мне на ум приходит только Каменкова. Но ведь вахтер говорит, что никого из посторонних в Агентстве в тот день не было. Может, у нее есть сообщники среди актеров или сотрудников Агентства? Бред, конечно…

— Бред-то бред, но проверить не мешает. Нонна, я освобождаю тебя пока от других тем. Иди и расследуй зоопарковые происшествия. Чует мое сердце, что пропажа попугая связана со всей этой историей. Что у тебя там еще на балансе?

— Телефонные террористы и покушение на Виноградова.

— Покушение на Виноградова никуда не денется. А телефонных террористов я поручаю Спозараннику.

Главный расследователь побагровел и хотел что-то сказать. Но Обнорский, кинув на него выразительный взгляд поверх очков, процедил:

— А с вами, Глеб Егорыч, я поговорю отдельно.

И Спозаранник передумал.

* * *

Не успела я войти в свой кабинет, как следом ворвалась Татьяна Коробкова.

— Нонна, я очень прошу вас подключить меня к расследованию этого дела, — выпалила она.

— Зачем? — удивилась я.

— Дело чести, — лаконично отозвалась актриса.

Я предложила ей кофе. Мы сели за стол и уставились друг на друга.

— Ты считаешь, что это дело чести?

— А тебе бы понравилось, если бы тебя прилюдно обвинили в воровстве? — отрезала Татьяна.

— Тебя никто не обвинял, — не очень убедительно запротестовала я.

— Напрямую, конечно, не обвиняли. А что у всех на уме было, это еще вопрос. Вот я и решила найти вора. Точнее, помочь тебе в этом.

— Хорошо. Сейчас я тебе расскажу предысторию, а потом будем думать.

Я снова повторила свой рассказ. После чего мы с Татьяной, как по команде, подняли глаза к потолку и задумались. Не знаю, о чем думала актриса. Лично мне от безысходности в голову лезли самые разнообразные, большей частью дурные мысли. Например, попугая украла Агеева, чтобы никто никогда не узнал о том, что она купила его на рынке…

Тут запиликал пейджер. Чертыхнувшись, я схватила черную коробочку и прочитала вслух: «Продавец на месте. Торгует обезьянами». Без подписи. Но мне подпись и не требовалась. Я вскочила и стала лихорадочно натягивать куртку.