Глава 10. Паксу Ок снова переехал!

Я, Чхомо́к-ван, 3车-й ван империи Михва,

устанавливаю законом, что средний брачный возраст становится выше привычного.

Юноши с 12 до 16 лет, девушки с 16 до 18 лет.

Кроме того, если родители не получат согласия со стороны жениха/невесты, то свадьба отменяется.

Для соблюдения закона назначенный сваха будет исполнять роль проверяющего.

Все, кто нарушат закон, будут немедленно посажены в тюрьму на срок в пятьдесят лет.

Указ от 13-го года правления Чхомок-вана.

— Значит, все скоро должно начаться.

Мы стояли рядом со свежим, с красной печатью вана, указом, висевшим на местной деревянной доске портового города Хима́на, в который смогли добраться за три дня. Янбаны, санмины и проходившие мимо люди поголовно шарахались от прочитанного и шептались меж друг с другом.

— Чхомок-ван снова издал похожее?

— Наш король, словно безумец, постоянно потакает женщинам и беднякам! Он потомственный янбан или кто?

— Тише, господин Су! Иначе вас накажут.

— Слава Чхомок вану, теперь моя дочь спасена! — Неожиданно один из бедняков упал на колени перед указом и по истине душевно заплакал, кланяясь доске.

Ранее Хани мне говорила, что в Михве, более как несколько веков, прижился михваныль — местный хангыль[1]. Все, кому не лень, могли легко читать. Правда писать ещё не все могли научиться, этой прерогативой всё ещё обладали янбаны.

[1] Хангыль — корейский алфавит из букв.

— Какое именно событие?

Сон Хани отвела меня от людей.

— Убийства! — шепнула мне на ухо Хани.

— И мы сможем побыстрее найти гг?

— Да! Сейчас Йенгук должен находиться с Муёном в крепости Пхихэ́ на западной границе. Там проблема с художниками картин, которые рисуют, как бы сказать вежливее и точнее… книги с неприличным содержанием. Но все-таки сперва мы должны отсюда уехать в ближайший город или сразу в столицу. Всё по ситуации. В Пхихэ у нас не будет возможности загнать главного героя в угол, ведь это одно из самых защищенных крепостей в Михве, и если с первого взгляда он нас невзлюбит, то, считай, мы проведем остаток дней в холодной тюрьме.

— Ок. Кстати, что насчет короля, почему он издал такой указ, если его осудят за это янбаны? И кого тогда мы сможем здесь найти, если гг не тут?

— Потому что король сам пал жертвой ранних браков. Он взошел на трон в возрасте двенадцати лет, а прежде его мать-императрица заключила помолвку с дочерью ее лучшей подруги, Хван Чхосо́н. Ван не то что бы ненавидит жену, но с детства она показала себя намного талантливее, чем он в стрельбе из лука, поэзии, политики, истории и каллиграфии. К тому же это разница. Его раздражает, что она старше его на четыре года.

— Так это вроде не так плохо.

— Разумеется, но в день свадьбы ему было одиннадцать, а ей пятнадцать. Она высокая, привлекательная, умная, из уважаемой семьи правой руки прошлого вана, а он маленький, без сильной поддержки, ещё и не такой гений.

— Ах, так это зависть.

— Да. Даже жалко, что императрица родила ему глупого сына.

— Он за это возненавидел её сильнее?

Хани кивнула.

— Хотя даже если он и был таким же, как мать, кто знает, может, он тогда сильнее бы обозлился на императрицу. Однако, к счастью, для других ван — лапушка.

— Но вся эта ситуация…

— Да, это неприятно, но мы вряд ли попадем в императорский дворец, поэтому эта информация просто стекло ради твоих слезок.

— Ну, Ханиии.

— Что Хани, ты спросила, я ответила. Все, пошли, а то в тайминг не успеем. Это и будет ответ на твой второй вопрос, кого мы здесь найдем.

* * *

По сравнению с корейским Пусаном Химан выглядел поменьше. Со всех сторон окружали маленькие деревянные домики, а пахло освежающим морским бризом, местами рыбой и морепродуктами. Люди отличались от той же Самсы своими заветренными лицами и плотными слоями теплой одежды, даже богачи не могли скрыть полностью белые, сухие губы, одеваясь в дорогие шубы.

— Ух, вот это ветер. — Я начала тереть предплечья, чтобы хоть немного согреть. Онни как будто не беспокоил ветер, дунувший с моря. — Хани, я знаю, что уже прошло много времени с того, как ты немного рассказала про историю вана, но разве в древние времена Кореи можно была так свободно говорить или употреблять имя правителя? Я, конечно, не гений в корейской истории, но что-то такое я слышала.

— Нет, нельзя, разумеется. Я передела этот момент в сюжете, чтобы все могли называть вана по выбранному ему имени, а его фаворитка — по-настоящему.

— Дабы показать её статус?

— Бинго, Мирэ.

— Ты, к слову, так и не сказала, куда мы идем!

— Правда, а к кому мы ещё можем пойти, если не к одному хитрому и ловкому колдуну. Я как раз по дороге в город услышала интересные сплетни про мужчину, что помогает людям. В этот раз он не сбежит! — злобно захихикала Хани.

«Мамочки, порой я боюсь эту женщину».

* * *

— Паксу Ок снова переехал!

«Вот это скорость»

До того, как найти новое обиталище паксу, всего десять минут назад, мы спросили дорогу у мужчины с бежево-серой повязкой на лбу. Он шел с огромной бочкой, набитой свежевыловленным минтаем, как потом объяснила Хани.

— Я видел его как раз по дороге от порта. Может, успеете погадать себя на мужа, пока он не закрылся, — успокоил нас, по виду, моряк.

Мы стояли напротив небольшого дома с соломенной крышей и бежевыми стенами. На двух темно-коричневых дверях снова висели пучжоки. Пока Хани отвернулась в сторону моря, находившегося ниже по дороге, я заметила сероватого цвета записку, закрепленную ножом на одной из дверей. Я сняла металлический, чуть теплый от недавнего прикасания предмет, и мысленно прочитала текст.

←♦→

Шаманка Сон и Ким, чудесного дня!

Я знаю о том, что вы хотите со мной поговорить.

К несчастью, я не могу снова встретиться с вами лично.

У меня появились срочные дела в другом городе.

Запомните: смотрите, на что наступаете в воде!

Паксу Ок

←♦→

— Это сообщение похоже на прошлое, верно? — заметила Хани, которая успела подойти ко мне со спины и прочитать записку.

Вместо слов я откопала в сумочке прошлое послание и сравнила тексты.

— Либо это специально, либо определенно специально, — подытожила я.

— Если он бегает от нас и в то же время помогает, значит: первое, он имеет хорошую интуицию или реально видит будущее; второе, паксу что-то знает, но не хочет нам говорить.

*