— Я думаю, ей нужно сменить подгузник, — сообщает он мне.

— Да, я чувствую этот запах.

Он улыбается.

— Я сделаю это.

Мои глаза расширяются, я прижимаю Кэсси к груди и смотрю на него.

— Что ты сделаешь?

— Сменю ей подгузник, — говорит он сухим тоном.

— Ты, ты… Ты когда-нибудь раньше менял подгузник?

Он качает головой.

— Нет. Но ты можешь показать мне. Я мог бы также научиться. За последние пару месяцев ты изменила свою справедливую долю. Моя очередь.

Я чувствую, как мое сердце взлетает. С каких пор Роман Де Лука стал таким удивительным человеком? Я имею в виду, я всегда знала, что с ним все в порядке, но на самом деле он вырос довольно близким к идеалу.

— Да, конечно. Я могу научить тебя, — говорю я тихо.

Мы направляемся в комнату, и я хватаю подгузник и быстро показываю ему, как это делается. Он внимательно наблюдает, и я просто потрясена, глядя на него. Если бы кто-нибудь сказал мне, что дон из Коза Ностры охотно менял бы подгузники, я бы назвала это чушью. Но он здесь, и это потрясающе.

Когда мы закончили ее переодевать, он держит ее, пытаясь укачать обратно в сон. Мужчина знал о существовании этого ребенка чуть больше недели и уже настолько хорошо с ней ладит. Это самая милая вещь на свете.

— Я снова уложу ее спать, — говорит он мне.

Я киваю.

— Я закончу готовить эти сэндвичи.

Его глаза сужаются.

— Елена…

— Все будет хорошо. Порез произошел по странной случайности.

— Прекрасно, — бормочет он, прижимая к себе голову дочери и осторожно укачивая ее обратно, чтобы она уснула.

Взглянув на них в последний раз, я выхожу из комнаты. Мне требуется всего пара минут, чтобы приготовить жареные сэндвичи с сыром. К тому времени, как Роман выходит из моей спальни, я уже раскладываю сэндвичи на столе и возвращаюсь на кухню за двумя бутылками колы.

Роман принимает сэндвич, который я ему протягиваю, со словами благодарности и садится на диван. Несколько минут мы едим молча. Атмосфера между нами немного неловкая, чего и следовало ожидать, учитывая то, что только что произошло на кухне. Роман откашливается, как только поел.

— Я могу признать, что это было не так уж и плохо, — заявляет он.

Мне требуется секунда, чтобы понять, о чем он говорит, и мое лицо расплывается в улыбке.

— Я говорила тебе! Теперь я могу готовить, — торжествующе говорю я.

Он выгибает бровь.

— Елена, ты приготовила бутерброд с сыром на гриле. Я почти уверен, что малыши могут это сделать.

— Да, верно, — усмехаюсь я. — Просто скажи спасибо, Роман. Не надо быть мудаком.

Он усмехается.

— Спасибо за сэндвич, беда. Может быть, в следующий раз ты приготовишь мне что-нибудь еще. Что-то сложное.

— Конечно.

Он проводит рукой по волосам.

— О том, что там произошло. На кухне.

Мой пульс учащается.

— Это была ошибка, — выпаливаю я.

Роман делает паузу, глядя на меня.

— Не нужно об этом говорить. Это было просто то, что произошло в самый разгар. Ничего страшного, — торопливо говорю я.

Его глаза сужаются.

— Ошибка? Елена, в последний раз, когда мы с тобой допустили подобную ошибку, ты забеременела.

Я втягиваю воздух.

— Кэсси не ошибка.

— Конечно нет, — говорит он, и выражение его лица смягчается. — Я просто думаю, что нам стоит поговорить об этом.

— Нет. Не о чем говорить, — упрямо говорю я.

Что бы ни было между нами, я не собираюсь исследовать или подвергать сомнению это. Мы не имеем права допускать такие мысли. Я знаю, что он тоже это знает.

Челюсть Романа стиснута. Он собирается сказать что-то еще, возможно, поспорить, когда дверь открывается снаружи, и входит Киара, забирая ключ в карман. Она падает и останавливается, увидев перед собой зрелище.

— Роман, — тянет она. — Приятно было увидеть тебя здесь.

— Я просто ухожу, — бормочет он, поднимаясь на ноги. — Я напишу тебе, Елена.

Он уходит, не сказав больше ни слова, и я тихо выдыхаю. Киара кладет сумочку на стол и садится рядом со мной.

— Что, черт возьми, произошло?

— Мы поцеловались, — тут же признаюсь я, нуждаясь в том, чтобы избавиться от этого чувства.

— Ты сделала что? — Киара кричит.

Я вздрагиваю.

— Полегче, Ки. Ребенок, — напоминаю я ей.

— Ты поцеловалась? Когда? Почему? Что? — спрашивает она в замешательстве.

— Я порезалась, а он обрабатывал мою рану, и одно повлекло за собой другое, и я целовала его… или он целовал меня? В любом случае, мы поцеловались.

Киара смотрит на меня.

— И что ты при этом почувствовала?

— Я-я не знаю.

Она прислоняет голову к дивану, наблюдая за мной.

— Я буду честна с тобой, Елена, эта ситуация и без того сложна и без того, чтобы вы двое добавили к ней свои неразрешенные эмоции.

— Я знаю, — говорю я тихо.

— Ребята, речь идет не только о вас, но и о Кэсси. Ты должна поступить ради нее правильно.

— Я знаю это.

— Хорошо. Я просто уточняю. Хотя я никогда не пойму вас двоих. Если вы любите друг друга, просто сделайте это. Эта глупая игра «ненависть-любовь» продолжается уже много лет, и, честно говоря, мне она уже надоела.

Я скрещиваю руки на груди, решив игнорировать это.

— Ты хотя бы говорила о том, чтобы рассказать своей семье правду? — со вздохом спрашивает Киара.

Мои глаза расширяются, когда я понимаю, что на самом деле у нас не было этого разговора. Я качаю головой, и Киара стонет.

— Так что ты делала сегодня? Помимо сомкнутых губ?

— Мы говорили о Кэсси, — бормочу я, защищаясь.

Она в отчаянии щипает переносицу.